Глава 11

Я сворачиваюсь клубком на кровати и смотрю на него.

Осталось всего ничего. Записи почти закончились.

Беру дневник и кладу его на соседнюю подушку.

— Я не буду тебя читать.

С другой стороны, если я дочитаю оставшееся, то окончательно поставлю точку. Сегодняшняя встреча с Атласом и то, что у него есть девушка, работа и, более чем вероятно, свой дом — отличное завершение той главы моей жизни. Если я дочитаю чертов дневник, то смогу спрятать его обратно в коробку из-под обуви и больше никогда о нем не вспоминать.

Снова беру его и ложусь на спину.

— Эллен Дедженерес, ты такая сучка!

Дорогая Эллен!

«Просто продолжай плыть».

Узнаешь эту цитату, Эллен? Это фраза Дори из «В поисках Немо», которую она сказала Марлину.

«Просто продолжай плыть, плыть, плыть».

Я не большой любитель мультиков, но этому нужно отдать должное. Мне нравятся мультфильмы, которые вызывают не только смех, но и более глубокие эмоции. Думаю, теперь это мой любимый мультик. В последнее время мне казалось, что я тону, а иногда людям не помешает напомнить, что нужно просто продолжать плыть.

Атлас заболел. Сильно.

Уже несколько ночей подряд он пробирался через мое окно и спал на полу, но вчера, увидев его, я сразу поняла, что что-то неладно. Это было воскресенье, так что мы не виделись целый день, но вид у него был просто ужасный. Глаза покраснели, кожа побледнела, и хоть на улице было холодно, его волосы увлажнились от пота. Я даже не спрашивала, как он себя чувствует, это и так было очевидно. Потрогала его лоб, и он оказался таким горячим, что я чуть не позвала маму.

— Со мной все будет хорошо, Лили, — заверил Атлас, устраиваясь на полу. Я попросила его обождать и сходила на кухню за стаканом воды. В одном из ящичков лежали таблетки от гриппа. Я не была уверенна, чем заболел Атлас, но все равно заставила его выпить лекарство.

Он лежал на полу, свернувшись калачиком, но примерно через полчаса вдруг сказал:

— Лили? Кажется, мне нужен тазик.

Я вскочила с кровати, вытащила мусорную урону из-под стола и поставила ее перед Атласом. Он тут же склонился над ней, и его вырвало.

Боже, как же я ему сочувствовала! Так заболеть, и не иметь при этом ни ванны, ни кровати, ни дома, ни матери. У него осталась только я, а я даже не знала, чем ему помочь.

Когда он закончил, я заставила его выпить воды и перелечь на кровать. Атлас отказывался, но я не терпела возражений. Поставила ведро рядом с кроватью и загнала мальчика под одеяло.

Его всего трясло от температуры, и я просто побоялась оставлять его на полу. Легла рядом с ним. Атласа тошнило каждый час на протяжении ночи. Мне приходилось постоянно ходить в ванную, чтобы помыть ведро. Не буду врать, это было отвратительно. Самая ужасная ночь в моей жизни. Но что еще я могла сделать? Он нуждался в моей помощи, больше ему обратиться не к кому.

Когда наступило утро и Атласу пора было уходить, я сказала ему вернуться в заброшенный дом и пообещала проведать его перед школой. Удивительно, как у него еще хватило сил, чтобы вылезть через окно. Я оставила мусорное ведро у кровати и стала ждать, когда придет мама. Увидев ведро, она тут же приложила руку к моему лбу.

— Лили, ты в порядке?

Я застонала и покачала головой.

— Нет. Меня тошнило всю ночь. Кажется, тошнота прошла, но я совсем не спала.

Она взяла ведро и велела мне оставаться в постели — сказала, что позвонит в школу и освободит меня от занятий. Когда мама ушла на работу, я направилась к Атласу и обрадовала, что он может провести день у меня. Ему все еще было плохо, так что я отправила его отдыхать в свою комнату. А сама каждые полчаса заходила проведать, и где-то к обеду его наконец-то перестало тошнить. Пока мальчик принимал душ, я приготовила ему суп.

Но Атлас был настолько изнеможен, что даже не смог его съесть. Я принесла одеяло, и мы устроились на диване. Не знаю, когда я начала чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы прижиматься к нему, но это казалось правильным. Через пару минут он слегка наклонился и прижался губами к моей ключице, прямо между шеей и плечом. Поцелуй длился всего секунду, и вряд ли за ним стояло что-то романтическое. Скорее, это был немой жест благодарности. Но во мне он вызвал бурю эмоций. Прошло уже несколько часов, а я все продолжаю касаться того места и ощущать прикосновение его губ.

Эллен, я понимаю, что это, наверное, был худший день в его жизни. Но в моей — он был одним из лучших.

И да, мне очень за это стыдно.

Мы смотрели «В поисках Немо», и когда заиграл тот отрывок, где Марлин ищет сына и едва не впадает в отчаяние, Дори сказала ему: «Если твоя жизнь идет под откос, ты знаешь, что делать?.. Просто продолжай плыть, плыть по течению… Просто продолжай плыть, плыть, плы-ы-ыть!»

Когда Дори это сказала, Атлас взял меня за руку. Не как парень — девушку. Просто сжал ее, словно хотел сказать: «Гляди, это же мы». Он — Марлин, а я — Дори, и я помогаю ему плыть.

— Просто продолжай плыть, — прошептала я.

— Лили

Дорогая Эллен!

Мне страшно. Очень страшно.

Он сильно мне нравится. Когда мы вместе, я думаю только о нем, а когда порознь, я постоянно волнуюсь. Моя жизнь начинает вращаться вокруг него — это плохо. Но я ничего не могу с собой поделать. Да и возможно ли это в принципе? А теперь, скорее всего, он уедет.

Когда мы досмотрели мультик, Атлас ушел, а ночью, как обычно, пробрался через мое окно. Вчера он спал в моей кровати, потому что ему было плохо, и хоть мне не стоило этого делать, перед сном я забросила его одеяло в стиральную машинку. На вопрос, где оно, ответила, что ему придется снова спать со мной, поскольку я хотела постирать одеяло, чтобы никто больше не заболел.

На минуту мне показалось, что он собрался вернуться в заброшенный дом. Но затем Атлас закрыл окно, снял обувь и лег со мной.

Он уже выздоровел, но стоило нам оказаться в такой близости, как мне показалось, что заболела я — в животе появилось странное ощущение. Но я не болела. Меня всегда подташнивало, когда он был рядом.

Мы лежали лицом к друг другу.

— Когда тебе исполнится шестнадцать?

— Через два месяца, — прошептала я. Мы продолжали смотреть друг на друга, и мое сердце забилось быстрее. — Когда тебе исполнится девятнадцать? — поинтересовалась я, пытаясь говорить спокойно, чтобы он не услышал моего учащенного дыхания.

— В октябре.

Я кивнула. Любопытно, с чего это его заинтересовал мой возраст и как он вообще относится к пятнадцатилетним девочкам. Вдруг он воспринимает меня как ребенка? Младшую сестру? Мне почти шестнадцать, и разница в два с половиной года не так уж велика. Ну, может, пока нам пятнадцать и восемнадцать, она бросается в глаза. Но, как только мне исполнится шестнадцать, могу поспорить, она размоется навсегда.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — заговорил Атлас.

Я затаила дыхания в ожидании.

— Сегодня я связался с дядей. Когда-то мы с мамой жили у него в Бостоне. Он сказал, что я могу переехать к нему, когда он вернется из командировки.

Мне стоило бы обрадоваться. Улыбнуться и поздравить его. Но взамен я прочувствовала всю свою незрелость, закрыла глаза и прониклась к себе жалостью.

— Ты поедешь?

Атлас пожал плечами.

— Не знаю. Сначала я хотел обсудить это с тобой.

Он находился так близко, что я чувствовала его теплое дыхание. От него пахло мятой. Наверное, перед приходом ко мне он почистил зубы бутилированной водой. Я всегда отправляю его домой с кучей бутылок.

Я начала выдергивать перышко из подушки, а достав его, покрутила в пальцах.

— Не знаю, что тебе сказать, Атлас. Я рада, что теперь тебе есть, где жить. Но как же школа?

— Я могу закончить обучение в Бостоне.

Я кивнула. Похоже, он уже принял решение.

— Когда ты уезжаешь?

Интересно, как далеко находится этот город? Наверное, всего в паре часов езды, но с тем же успехом он мог находиться в другом конце мира, ведь у меня нет машины.

— Я пока не уверен, что уеду.

Я уронила перышко на подушку и подложила руку под голову.

— Что тебя останавливает? Дядя предлагает тебе свой дом. Это ведь хорошо?

Он поджал губы и кивнул. Поднял перышко, которым я игралась, и тоже стал крутить его между пальцев. Но затем вдруг опустил перо и сделал то, чего я не ожидала, — поднял пальцы к моим губам и коснулся их.

Боже, Эллен. Я думала, что умру прямо на месте. Мне еще никогда не доводилось испытывать таких эмоций. Атлас замер в такой позе на пару секунд и сказал:

— Спасибо тебе, Лили. За все.

Потом провел рукой по моим волосам и, подавшись вперед, поцеловал меня в лоб. Мое дыхание так участилось, что пришлось вдыхать через рот. Но я видела, что его грудь поднималась так же быстро, как и моя. Атлас посмотрел на меня, и его взгляд опустился на мои губы.

— Тебя когда-нибудь целовали, Лили?

Я покачала головой и приподняла лицо, желая, чтобы он немедленно это исправил, иначе мне не жить.

И затем — так, словно я была сделана из хрупкой скорлупы — он прильнул к моим губам и просто замер. Я не знала, что делать дальше, но мне было плевать. Мы могли хоть всю ночь так недвижно пролежать, и это было бы бесценно.

Но тогда его губы сомкнулись в поцелуе, и я почувствовала, как у него дрожит рука. Повторила за ним, и наши губы задвигались в унисон. Кончик его языка скользнул по алой коже, и мои глаза едва не закатились от блаженства. Атлас снова это сделал, а затем еще раз, и, наконец, я повторила и это движение. Когда наши языки впервые соприкоснулись, я даже слегка улыбнулась, ведь я часто мечтала о своем первом поцелуе. Где он произойдет, с кем. Но никогда не думала, что он вызовет такие ощущения.

Он перекатил меня на спину и прижал руку к моей щеке, не прекращая поцелуй. С каждой секундой становилось все лучше и лучше, и я начала расслабляться. Больше всего мне понравилось, когда Атлас отстранился на секунду, посмотрел на меня, а затем продолжил поцелуй даже с большей страстью.

Не знаю, как долго это продлилось. До-о-олго. Так долго, что у меня заболели губы, а глаза стали закрываться. По-моему, в такой позе мы и уснули — прижавшись к друг другу губами.

О Бостоне разговор больше не заходил.

Я по-прежнему не знаю, хочет ли он уехать

— Лили

Дорогая Эллен!

Прости меня, пожалуйста.

С того раза, как я писала тебе и смотрела твое шоу, прошла целая неделя. Не волнуйся, я все еще записываю его, так что твой рейтинг не упадет, но каждый день после возвращения из школы Атлас быстро принимает душ, а потом мы целуемся.

Каждый день.

Это волшебно.

Не знаю, что в нем такого, но мне с ним очень комфортно. Атлас такой милый и заботливый. И никогда не заходит дальше дозволенного, хотя на данный момент останавливать его не было нужды — мне все нравится.

Не знаю, как много я могу разглашать в этом письме, учитывая, что мы с тобой даже никогда не виделись. Но, скажем так, если он когда-нибудь задавался вопросом, какая на ощупь моя грудь…

Теперь он знает.

В голове не укладывается, как люди продолжают заниматься своими делами изо дня в день, когда им кто-то сильно нравится. Будь моя воля, мы бы целовались сутки напролет. Ну, может, иногда делали бы перерыв на поговорить. У него много забавных историй. Обожаю, когда он в болтливом настроении — это случается редко — и активно жестикулирует. А еще когда он улыбается — его улыбку я люблю даже больше, чем поцелуи. Иногда я велю ему замереть — перестать улыбаться, целоваться и говорить, — чтобы рассмотреть его. Мне нравится смотреть ему в глаза. Они такие голубые, что, даже если бы он стоял в другом конце комнаты, любой мог бы сразу сказать, какой у него цвет глаз. Единственное, что мне не нравится в поцелуях, так это что он их закрывает.

И нет. Мы по-прежнему не обсуждаем Бостон.

— Лили

Дорогая Эллен!

Вчера, когда мы ехали в автобусе, Атлас поцеловал меня. В этом не было ничего необычного, мы постоянно целуемся, но это впервые произошло на публике. Когда мы вместе, все остальное отходит на задний план, так что, скорее всего, он даже не подумал, что люди могут заметить. Но Кэти заметила. Она сидела позади нас, и я услышала, как она пробормотала «Мерзость», когда Атлас наклонился и поцеловал меня.

А затем сказала своей соседке:

— Не могу поверить, что Лили позволяет ему к себе прикасаться. Он носит одну и ту же одежду каждый день!

Эллен, я так разозлилась! Мне стало так жаль Атласа. Он отстранился, и я видела, что его задели слова Кэти. Я начала поворачиваться, чтобы накричать на нее, что не стоит осуждать человека, которого она даже не знает, но Атлас взял меня за руку и помотал головой.

— Не надо, Лили.

Поэтому я промолчала.

Но злилась всю дорогу домой. Меня бесило, что Кэти позволила себе сказать нечто столь грубое, просто чтобы задеть человека, которого считает ниже себя. Но больше этого меня ранило, что Атлас, похоже, привык к таким комментариям.

Я не хотела, чтобы он думал, будто меня смутило, что кто-то видел наш поцелуй. Никто из них не знает Атласа так, как я. Он хороший человек, независимо от вида его одежды или того, как он пах раньше, когда еще начал принимать у меня душ.

Я наклонилась и чмокнула его в щеку, а потом положила голову ему на плечо.

— Знаешь, что? — спросила я.

Он переплел наши пальцы и сжал мою ладонь.

— Что?

— Ты самый лучший.

Он хохотнул, и это вызвало у меня улыбку.

— Из кого?

— Из всех.

Атлас поцеловал меня в макушку.

— Ты тоже самая лучшая, Лили. Из всех.

Когда автобус остановился на моей улице и мы начали выходить, Атлас не выпустил мою руку. Он шел впереди по проходу, поэтому не заметил, как я обернулась и показала Кэти средний палец.

Наверное, не нужно было этого делать, но выражение ее лица того стоило.

Когда мы подошли к дому, Атлас взял у меня ключ и открыл дверь. Было странно видеть, как комфортно он себя чувствует у меня в гостях. Он зашел и запер за нами дверь. И тогда я заметила, что у нас отключено электричество. Выглянула в окно и увидела грузовик аварийной службы и мужчин, работающих с электрическими проводами. Соответственно, мы не могли посмотреть твое шоу. Я не сильно расстроилась, ведь теперь мы могли просто целоваться целых полтора часа.

— У тебя электрическая или газовая духовка? — поинтересовался Атлас.

— Газовая, — ответила я, слегка удивившись.

Он снял обувь (старые папины ботинки) и пошел на кухню.

— Я хочу тебе кое-что приготовить.

— Ты умеешь готовить?

Атлас открыл холодильник и начал перебирать продукты.

— Ага. Мне это нравится примерно так же, как тебе садоводство.

Он выбрал несколько продуктов и поставил разогреваться духовку. Я прислонилась к стойке и стала за ним наблюдать. Атлас даже не смотрел в рецепт. Просто сыпал ингредиенты в миски и смешивал их без мерной чашки.

Мой отец никогда не готовил. Уверена, он даже не смог бы разогреть духовку. Я думала, что все мужчины такие, но Атлас, ловко передвигающийся по кухне, доказывал, что я ошибалась.

— Что готовишь? — спросила я, запрыгнув на стойку.

— Печенье. — Он поднес ко мне миску и дал попробовать ложечку. Одна из моих слабостей — песочное тесто, и это лучшее, которое я когда-либо пробовала.

— Ух ты! — воскликнула я, облизывая губы.

Атлас поставил миску на стойку и нагнулся, чтобы поцеловать меня. Песочное тесто и губы Атласа — райская смесь, если тебе интересно. Я замычала от удовольствия, давая ему понять, как мне нравится это сочетание, и он засмеялся, при этом не переставая меня целовать. Мое сердце просто растаяло. От счастливого Атласа у меня голова шла кругом. Мне захотелось узнать каждую мелочь в этом мире, которая ему нравится, и подарить ее ему.

Когда он меня целует, мне кажется, что я его люблю. У меня никогда не было парня, так что сравнить не с чем. На самом деле, до Атласа я никогда и не хотела парня или отношений. В моей семье нет достойного примера того, как мужчина должен обращаться с любимой женщиной, так что я всегда питала нездоровое недоверие к отношениям и другим людям.

Порой я гадала, смогу ли когда-нибудь довериться парню. По большей части я ненавижу мужчин — чего еще от меня можно ожидать с таким отцом? Но время, проведенное с Атласом, меняет мое мнение. Не глобально, это вряд ли. Я все еще не доверяю большинству людей. Но Атлас достаточно меня изменил, чтобы поверить, что он — исключение из правил.

Он оторвался от моих губ, снова взял миску и, подойдя к стойке напротив, начал выкладывать шарики теста на два противня.

— Хочешь узнать секрет готовки в газовой духовке? — спросил он.

Не припомню, чтобы меня когда-либо интересовала готовка, но по какой-то причине мне хочется знать все, что знает Атлас. Возможно, дело в том, каким счастливым он выглядит, когда говорит об этом.

— В газовых духовках есть горячие места, — продолжил он, открыв духовку и поставив внутрь противни. — Нужно часто переворачивать противни, чтобы печенье запеклось равномерно. — Мальчик закрыл дверцу, снял с руки прихватку и кинул ее на стойку. — Камень для пиццы тоже прикольная штука. Если положить его в духовку, необязательно для приготовления пиццы, это поможет сохранить одинаковую температуру.

Он подошел и поставил руки по бокам от меня. Стоило ему оттянуть воротник моей рубашки, как включилось электричество. Атлас поцеловал меня в свое любимое место на плече и медленно провел руками по моей спине. Клянусь, иногда, даже когда его нет рядом, я все равно чувствую его губы на своей ключице.

Только он хотел поцеловать меня в губы, как вдруг мы услышали звук машины и открывающейся двери в гараж. Я спрыгнула со стойки, лихорадочно оглядывая кухню. Атлас обхватил мое лицо руками и заставил посмотреть на него.

— Следи за печеньем. Оно будет готово минут через двадцать. — Быстро чмокнул меня, а затем метнулся в гостиную за своим рюкзаком и выбежал через заднюю дверь ровно в тот момент, как папа выключил двигатель.

Я начала убирать все продукты. Папа вошел на кухню из гаража и, осмотревшись, увидел включенную духовку.

— Ты что-то готовишь?

Я кивнула. Мое сердце так колотилось, что я боялась ответить вслух и выдать себя дрожью в голосе. Потратив с пару секунд на оттирание идеально чистого места на столешнице, я все же прочистила горло и наконец ответила:

— Печенье. Я пеку печенье.

Папа поставил портфель на стол, подошел к холодильнику и достал пиво.

— У нас отключили электричество, — продолжила я. — Мне стало скучно, и я решила пока что-нибудь испечь.

Он сел за стол и следующие десять минут задавал мне вопросы о школе и колледже. Периодически, когда мы оставались вдвоем, я видела проблески того, какими могли бы быть нормальные отношения с отцом. Как мы сидели бы за кухонным столом и обсуждали колледжи, будущую работу и школу. Как бы я его ни ненавидела большую часть времени, мне все равно хотелось побольше таких вот моментов. Если бы он всегда оставался таким, как во время них, то все было бы иначе. Для всех нас.

Я повернула противни, как указывал Атлас, и, когда печенье было готово, вытащила их из духовки. Затем отлепила одно печенье и дала его отцу. Аж самой противно от того, какая я с ним милая. С тем же успехом я могла выбросить это печение — настолько расточительным казался мой жест.

— Ух ты! — воскликнул отец. — Очень вкусно, Лили.

Я выдавила слова благодарности, хоть печенье было приготовлено не мной. Но не могла же я ему об этом сказать.

— Оно для школы, так что больше не дам, — соврала я.

Дождавшись, когда печенье остынет, я сложила его в контейнер и отнесла в свою комнату. Не хотела пробовать без Атласа, так что дождалась наступления ночи и его прихода.

— Нужно было пробовать, пока оно горячее, — упрекнул он. — Так вкуснее всего.

— Я не хотела есть его без тебя.

Мы сели на кровать, прислонившись к стене, и принялись уплетать печенье за обе щеки. Я сказала, что оно божественное, но не упомянула, что лучше него я в жизни не ела. Не хотела раздувать эго Атласа. Мне нравилось, что он такой скромный.

Я потянулась за очередной печенюшкой, но Атлас отставил контейнер и накрыл его крышкой.

— Если съешь слишком много, то тебе станет плохо, и больше ты его никогда не захочешь.

Я рассмеялась.

— Это невозможно.

Он глотнул воды и встал лицом к кровати.

— Я кое-что для тебя сделал, — сказал Атлас, засовывая руку в карман.

— Еще печенье?

Он улыбнулся и покачал головой, после чего протянул мне кулак. Я подняла ладонь, и он вложил в нее что-то твердое. Это оказалось маленьким, плоским очертанием сердца, вырезанным из дерева.

Я провела по нему пальцем, пытаясь не улыбаться во все зубы. С анатомической точки зрения сердце выглядело неправильно, но и не походило на рисованные сердечки. Оно было неровным и полым в середине.

— Ты сам его сделал? — спросила я, поднимая взгляд на Атласа.

Тот кивнул.

— Вырезал его старым ножом, который нашел в доме.

Сверху сердце не соединялось, его края просто слегка загибались, оставляя пустое место на верхушке. Я не знала, что сказать. Атлас сел на кровать, но я не могла перестать рассматривать сердце, даже чтобы поблагодарить его.

— Я вырезал его из ветки дуба, — прошептал мальчик. — Который растет на заднем дворе.

Клянусь, Эллен, никогда не думала, что смогу полюбить что-то так сильно. Или, возможно, мои чувства относились не к подарку, а к Атласу. Я сжала в кулак сердце, а затем наклонилась и так резко поцеловала Атласа, что он упал на кровать. Закинув ногу, я села на него, и он, взяв меня за талию, улыбнулся.

— Я вырежу тебе целый дом из этого дуба, если меня будет ждать такая награда, — прошептал он.

Я засмеялась.

— Перестань быть таким идеальным! Ты и так лучший человек на свете, но теперь это становится бесчестно по отношению к другим. С такими успехами за тобой никто не сможет угнаться.

Атлас положил руку мне на затылок и перевернул меня, оказываясь сверху.

— Значит, все идет по плану, — сказал он и снова меня поцеловал.

Пока мы упивались поцелуями, я сжимала в руке сердце, пытаясь внушить себе, что в этом подарке нет никакого потаенного смысла. Но часть меня боялась, что его предназначение — напоминать мне об Атласе, когда тот уедет в Бостон.

А мне не хотелось о нем помнить. Ведь это означало бы, что он больше не будет частью моей жизни.

Эллен, я не хочу, чтобы он переезжал в Бостон. Знаю, это эгоистично — он не может и дальше жить в заброшенном доме. Даже не знаю, чего я больше боюсь. Смотреть, как он уезжает, или себялюбиво молить его остаться.

Понимаю, нам нужно это обсудить. Сегодня, когда он придет, я спрошу его о Бостоне. Просто вчера мне не хотелось портить этим разговором идеальный день.

— Лили

Продолжение: Часть 2