Глава 1

       Мертвеца выдавали сальные волосы. Без шуток. Как и изношенное кожаное пальто и бакенбарды. И то, как он кивает головой, открывая и закрывая крышку своей зажигалки в такт. Он походил на танцора из «Ракет» и «Акул»[1]. У меня глаз на подобное. Вы себе и представить не можете, каких призраков и приведений я повидал на своем веку. 
       Попутчик охотился на извилистом шоссе Северной Каролины, ограниченном выкрашенной изгородью с кучей пробелов. Ничего не подозревающие водители подбирали его со скуки и думали, что он студент, который начитался Керуака. 
       — Моя девушка, она ждет меня, — говорит он взволнованным голосом, будто собирался увидеть ее за следующим поворотом.

       Он дважды стукнул зажигалкой по приборной панели, и я бросил взгляд, чтобы убедиться, что он не повредил ее. Это не моя машина. И мне пришлось восемь недель стричь газон мистера Дина, полковника в отставке, чтобы просто одолжить ее. Для семидесятилетнего мужчины у него была самая ровная спина, какую я когда-либо видел. Если бы у меня было больше времени, я мог бы все лето слушать истории о Вьетнаме. Вместо этого я стриг кусты и подкапывал розы, пока он угрюмо смотрел на меня, убеждаясь, что его малышка будет в безопасности в руках этого семнадцатилетнего подростка в старой рубашке Rolling Stones и садовых рукавицах его матери. 
       По правде говоря, зная, зачем мне нужна машина, меня грызло чувство вины. Это темно-синяя Камаро Ралли Спорт 1969 года в отличном состоянии. Управлять ею было легко, и я до сих пор не могу поверить, что он позволил мне ее взять независимо от того, работал я в саду или нет. Но, слава Богу, все-таки, она у меня. Не будь у меня машины, попал бы в неприятности. Это мне напоминало попутчика, который пошел бы на такое – стоящее дело, чтобы вылезти из могилы. 
      — Она, должно быть, очень красивая — ответил я без особого интереса. 
      — Да, парень, да, — ответил он в сотый раз спустя, как я подобрал его милю назад.

       Я удивлялся, как никто не замечал, что он мертв. Он будто герой фильма Джеймса Дина. И эта вонь. От него несло не то чтобы гнилью, скорее запахом болота, который окутывал его, как туман. Как все могли ошибочно принимать его за живого? Как можно было провезти его десять миль до Лоуренского моста, где он обязательно хватался за руль и топил водителя вместе с машиной? Наверное, люди были поражены его голосом и запахом – он казался им знакомым, хоть они, вероятно, никогда его не чувствовали. Но, в любом случае, уже слишком поздно. Они решили подобрать попутчика  и были не в том состоянии, чтобы отклонить его просьбу. Они просто выключили свой страх. Чего делать не стоило. 
       Парень сидел на пассажирском сидении и все продолжал вещать о своей девушке, Лисе, у которой самые блестящие светлые волосы, самая прекрасная улыбка, и о том, как они сбегут и поженятся, как только он вернется из Флориды. Часть лета он работал в автосалоне своего дяди: лучшая возможность сэкономить до свадьбы, даже если это означало, что он и Лиса не будут видеть друг друга в течение нескольких месяцев. 
       — Наверное, это так тяжело, быть далеко от дома, — произнес я с каплей сожаления в голосе. — Но я уверен, она будет рада тебя видеть. 
       — Да, парень. Я это и имел в виду. В моем кармане есть все, что только нужно. Мы поженимся и поедем на побережье. У меня там друг, Робби. Мы можем пожить у него, пока я не найду работу. 
       — Конечно, — ответил я. На его лице отразилась оптимистичная улыбка, которая освещалась лунным сиянием и светом от фар. И он, конечно же, никогда больше не увидит Робби. Как и Лису. Потому что в 1970 году двумя милями выше, скорее всего, он сел в подобную машину. И сказал тому, кто был за рулем, что у него начинается новая жизнь. 
       Местные говорят, что его избили возле моста, а потом затащили в кусты, где и перерезали глотку. Они скинули его тело в один из притоков. Там его и нашел фермер спустя шесть месяцев. Его тело было обмотано виноградной лозой, а на лице застыло удивление, будто он все еще не мог поверить, что застрял там. 
       А теперь он не знал, что застрял здесь. Никто из них никогда не знал. Прямо сейчас попутчик напевал какую-то мелодию. Наверное, он все еще слышал то, что происходило в ночь его убийства. 
       С ним было вполне приятно ехать. Но когда мы доберемся до моста, вы сможете с уверенностью сказать, что никогда не видели более уродливого и разъяренного человека. Говорили, что его призрак, первоначально названный туристом из 12 округа, убил, по меньшей мере, десяток людей, а других восьмерых ранил. Но не мне его винить. Он никогда не вернется домой, не увидит свою девушку и не хочет, чтобы кто-то другой смог это сделать. 
       Мы проехали отметку в 23 мили – мост был меньше чем в двух минутах езды. Я ездил этой дорогой почти каждый вечер с тех пор, как мы переехали сюда, в надежде, что словлю автостопщика, но мне не везло. Не до тех пор, как я получил Ралли Спорт. До этого это была просто та же самая конченая дорога, то же самое конченое лезвие, прикрепленное к ноге. Я ненавидел эту схожесть с рыбалкой: надо ждать, пока не клюнет. Но я не сдавался. В конце концов, они всегда появлялись. 
       Я позволяю моей ноге немного отпустить газ. 
      — Что-то случилось, друг? — Спрашивает он меня.

Взамен я качаю головой.

           — Только то, что это не моя машина, и у меня нет денег на ее починку, если ты сбросишь меня с моста. 
Попутчик засмеялся громче обычного. 
           — Я думаю, ты просто перепил сегодня, приятель. Может, ты просто высадишь меня здесь? 
         Я поздно осознал, что мне не стоило этого говорить. Я не могу его упустить. Было бы счастьем, если бы он просто взял и испарился. Я собирался убить его, пока мы едем, или  мне придется делать это снова и снова, но сомневаюсь, что мистер Дин еще раз позволит взять машину. Кроме того я переезжаю в Тандер-Бей через три дня. 
        У меня промелькнула мысль, что мне придется убивать этого бедного ублюдка опять и опять. Но эта мысль быстро прошла. Ведь он уже мертв. 
        Я старался ехать скоростью 50 км/ч - достаточно, чтобы он не мог выпрыгнуть, ведь вы никогда не знаете, что могут отчудить призраки. Мне нужно работать быстро. 
        Когда я полез к голенищу, чтобы достать лезвие, то увидел очертание моста в лунном свете. Прямо как по сигналу, попутчик дернул руль и потянул его влево. Я стараюсь вернуть его в прежнее положение и вжимаю ногой педаль тормоза. Я услышал звук стирающейся об асфальт резины и заметил, что лицо попутчика пропало. Нет никакого Джо, ни сальных волос, ни его странной улыбки. Он просто маска с гнилой кожей, черными дырами вместо глаз и камнями в качестве зубов. Похоже, что он усмехался, но, скорее всего, мне это показалось из-за отсутствующих губ. 
       Вспышки воспоминаний не пробежали перед моими глазами, даже когда машина завиляла из стороны в сторону в попытке затормозить. Какими бы они были? Чередой убийств. Вместо этого, я вижу серию быстро пробегающих картинок моего мертвого тела: оно придавлено рулем или совсем без головы, пока остальные части тела торчат из окна. 
       Внезапно появляется дерево, и я пытаюсь его объехать. У меня не было времени ругаться, я просто рванул руль, нажал на газ и миновал его. Чего я действительно не хотел делать, так это доезжать до моста. Автомобилю-то все по плечу, а вот с мостом могут возникнуть проблемы – он слишком узкий с гнилыми деревянными досками.
      — Не так плохо быть мертвым, - сказал мне попутчик, царапая руку, пытаясь заставить меня убрать ее от руля. 
      — А как же запах? — прошипел я. Несмотря на происходящее, я все еще держал лезвие в другой руке. Не спрашивайте меня как. Мое запястье болит, будто кожа постепенно отделяется от кости; меня спихнули с сидения, и я оказался рядом с рычагом переключения передач. Я переключил на нейтралку, — нужно было сделать это раньше — и достал лезвие.

      Что произошло далее, стало для меня сюрпризом - кожа снова вернулась к лицу попутчика, и зелень появилась в его глазах. Он просто мальчик, который уставился на мой нож. Я вернул контроль над машиной и нажал на тормоз. 
      Толчок от остановки заставляет его быстро заморгать. Он уставился на меня. 
      — Я работал все лето ради этих денег, — произносит он мягко. — Моя девушка прибьет меня, если я их потеряю. 
      Мое сердце выпрыгивало из груди от прилагаемых усилий, чтобы справиться с виляющей машиной. Не хочу отвечать. Я просто хочу покончить с этим. Но вместо этого я слышу свой голос: 
      — Она простит тебя. Я обещаю. — Отцовский нож с черной рукояткой поблескивал в моей руке. 
      — Я не хочу делать это снова, — шептал попутчик. 
      — Это в последний раз, — ответил я, а затем пырнул его ножом, оставив полоску на шее. Попутчик поднял к ней руки. Они старались склеить кожу, но темная жижа, похожая на нефть, вытекала на его старый пиджак, покрывала собой лицо и глаза, даже волосы.   Попутчик не кричал, может, просто из-за того, что не мог: его глотка была порвана, а черная жижа попадала в рот. Через пару минут он вовсе исчез, не оставив следа. 
      Я провел рукой по сиденью. Сухое. Затем я вылез из машины и осмотрел ее в темноте со всех сторон на наличие царапин. Шина все еще дымилась. А я уже слышал, как мистер Дин скрипит зубами в гневе. Я уезжаю из города через три дня, но теперь хотя бы один из них я потрачу на использование набора "Goodyears"[2] . Пожалуй, мне не стоит возвращать ему машину, пока я не сменю шины.

[1] Имеется в виду мюзикл «Вестсайдская история», где повествуется о противостоянии двух уличных банд — «Ракет» («Jets»), потомков белых эмигрантов, и «Акул» («Sharks»), пуэрториканцев.

[2] Марка шин.