Глава 1

Тейт

— Кто-то ранил вас в шею, юная леди.

Мои глаза округляются, и я медленно поворачиваюсь к пожилому джентльмену рядом. Он нажимает кнопку лифта и оборачивается ко мне, затем улыбается и показывает на мою шею.

— Я про ваше родимое пятно.

Я инстинктивно прикладываю к нему руку и касаюсь небольшой родинки прямо под ухом.

— Мой дедушка поговаривал, что расположение родимого пятна может рассказать, как человек погиб в битве в предыдущей жизни. Судя по всему, вас ранили в шею. Зато это была быстрая смерть!

Я улыбаюсь, но не могу решить, должно ли это меня напугать или развлечь. Несмотря на жутковатое начало разговора, этот старичок едва ли представляет опасность. Судя по его сутулости и шаткой стойке, ему около восьмидесяти. Он делает пару плавных шагов к одному из двух бархатных красных кресел, стоящих у стены рядом с лифтом. Присаживаясь, дедуля крякает от прилагаемых усилий, а затем снова поднимает на меня глаза.

— Вам на восемнадцатый?

Я прищуриваюсь, обдумывая вопрос. Он откуда-то знает мой этаж, хоть я сегодня впервые ступила в этот жилой комплекс и уж тем более впервые увидела этого старичка.

— Да, сэр, — насторожено говорю я. — Вы здесь работаете?

— Именно.

Он кивает головой в сторону лифта, и я начинаю поглядывать на горящие цифры над дверцами. Осталось одиннадцать этажей до его приезда. Дай Бог он быстро доедет.

— Я нажимаю на кнопку вызова. Не думаю, что у моей должности есть официальное название, но мне нравится считать себя командиром воздушного судна, ведь я все же отправляю людей в полет на расстояние в двадцать этажей.

Я улыбаюсь его словам, поскольку мои брат и отец оба пилоты.

— И как долго вы работаете командиром этого лифта? — спрашиваю я в ожидании. Клянусь, это самый медленный лифт в моей жизни.

— С тех пор, как стал слишком стар, чтобы поддерживать порядок в здании. Я проработал здесь тридцать два года, прежде чем стать командиром. А людей в полет я посылаю уже больше пятнадцати лет. Хозяин дал мне эту работу из жалости, чтобы хоть чем-то занять старика до смерти. — Он улыбается. — Чего он не знал, так это что Бог послал меня для совершения многих великих дел, и пока я так сильно отстаю в своих целях, что никогда не умру!

Я начинаю смеяться, и тут двери лифта наконец открываются. Я тянусь за ручкой своего чемодана и поворачиваюсь к дедушке напоследок, прежде чем зайти внутрь.

— Как вас зовут?

— Сэмюель, но зовите меня просто Кэп. Все остальные так и делают.

— У вас есть родимое пятно, Кэп?

Он ухмыляется.

— Вообще-то да. Судя по всему, в прошлой жизни меня подстрелили прямо в задницу. Наверное, я истек кровью.

Я улыбаюсь и поднимаю руку ко лбу, отсалютовав ему, как должно капитану. Затем захожу в лифт и поворачиваюсь к открытым дверям, наслаждаясь экстравагантностью вестибюля. Здание больше походит на исторический отель, чем на жилой комплекс, с роскошными колоннами и мраморными полами.

Когда Корбин сказал, что я могу пожить у него, пока не найду работу, я и не надеялась, что он живет, как зрелый мужчина. Думала, будет как при прошлом моем визите после окончания школы, когда он только начал добиваться лицензии пилота. Это было четыре года назад, тогда он жил в двухэтажной хиленькой квартирке. Такого я ожидала и в этот раз.

Я определенно не предвидела шикарной высотки в центре Сан-Франциско.

Я нахожу панель и нажимаю кнопку восемнадцатого этажа, затем поднимаю взгляд на зеркальную стену лифта. Весь вчерашний день и сегодняшнее утро я провела, собирая все вещи из собственной квартиры в Сан-Диего. К счастью, их у меня мало. Но после путешествия в 800 км от моего дома к его, вся моя усталость начала отражаться на лице. Мои волосы собраны в растрепанный пучок на голове, скрепленный карандашом, поскольку я не могла найти резинку, пока вела машину. Глаза мои, обычно того же орехового цвета, что и волосы, потемнели на десять оттенков, благодаря темным мешкам под ними.

Я тянусь в сумочку за гигиенической помадой, в надежде спасти губы, прежде чем они не стали выглядеть такими же обветренными, как и вся я. Как только двери лифта начали закрываться, их тут же останавливают. Какой-то парень бежит в мою сторону, готовясь зайти и одновременно здороваясь со старичком в вестибюле.

— Спасибо, Кэп.

Я не вижу его отсюда, но слышу, как он бормочет что-то в ответ. Не похоже, чтобы с ним он так же жаждал поболтать, как со мной. Этот парень выглядит лет на двадцать восемь, около того. Он улыбается мне, и я тут же понимаю, что происходит у него в голове, учитывая, что он только что скользнул левой рукой себе в карман.

Рукой с обручальным кольцом.

— Десятый этаж, — говорит он, не отворачиваясь от меня. Его взгляд падает на вырез моей кофты, а затем на чемодан у моих ног. Я нажимаю кнопку десятого этажа. «Надо было надеть свитер».

— Въезжаешь? — спрашивает он, снова в открытую пялясь на мою грудь.

Я киваю, но вряд ли он замечает, поскольку его взгляд направлен совсем не на лицо.

— Какой этаж?

«Э нет, так не пойдет!» Я тянусь себе за спину и нажимаю на все кнопки на панели, чтобы скрыть горящую восемнадцатую. Парень недоуменно смотрит на панель.

— Не твое дело, — говорю я.

Он смеется. Думает, что я шучу.

Он поднимает свою темную густую бровь. Красивая, не поспоришь. И лицо тоже, и голова тоже, и тело тоже.

Женатое тело.

Придурок.

Он соблазнительно улыбается, заметив мой оценивающий взгляд — вот только я оценивала его не в той стези, что он думает. Я гадаю, сколько же раз это тело прижималось к девушке, не являющейся его женой.

Мне ее жаль.

Он снова пялится на мою грудь, но тут мы доезжаем до десятого этажа.

— Я могу помочь тебе с этим, — он кивает на мой чемодан. У него мелодичный голос. Я снова гадаю, сколько девушек купились на этот женатый голосок. Парень подходит ко мне и тянется к панели, храбро нажимая на кнопку, закрывающую двери лифта.

Я задерживаю его взгляд и нажимаю кнопку открытия дверей.

— Я сама справлюсь.

Он кивает, будто понимает, но в его глазах все еще мелькает дьявольский огонек, подтверждающий мою мгновенную неприязнь к этому мужчине. Он выходит из лифта и поворачивается ко мне, прежде чем уйти.

— Еще увидимся, Тейт, — говорит он, пока двери закрываются.

Я хмурюсь, смущенная фактом, что единственные два человека, которых я повстречала при входе в это здание, уже знают, кто я такая.

Я остаюсь одна в лифте, пока он останавливается на каждом этаже и доезжает до восемнадцатого. Затем выхожу, достаю мобильный из кармана и открываю сообщения Корбину. Не могу вспомнить номер его квартиры. То ли 1816-я, то ли 1814-я.

А может 1826-я?

Я останавливаюсь перед квартирой номер 1814, поскольку перед 1816-й валяется какой-то парень, отрубившийся прямо в коридоре.

«Пожалуйста, только не 1816-я».

Я нахожу нужное сообщение и кривлюсь. Все-таки она.

«Ну а как иначе?»

Я медленно подхожу к двери, надеясь не разбудить парня. Он вытянул ноги, и опирается спиной на дверь Корбина. Его подбородок покоится на груди, и он храпит.

— Извините, пожалуйста, — едва шепчу я.

Тот даже не шевелится.

Я поднимаю ногу и пихаю в плечо.

— Мне нужно зайти в квартиру.

Он ерзает, а затем медленно открывает глаза и смотрит прямиком на мои ноги.

Его взгляд останавливается на коленях, и его брови сводятся к переносице. Он поднимает руку и тыкает мне пальцем в колено, будто никогда прежде такого не видел. Затем опускает руку, закрывает глаза и снова засыпает на полу.

«Великолепно».

Корбина не будет до завтра, поэтому я решаю набрать его и спросить, стоит ли мне переживать из-за этого мужчины.

— Тейт? — спрашивает он, отвечая на звонок не здороваясь.

— Ага, — говорю я. — Добралась успешно, но я не могу зайти в квартиру. Тут какой-то пьяница валяется перед твоей дверью. Есть предположения, кто это?

— Квартира 1816? Уверена, что ты у нужной?

— На 100%.

— И он точно пьян?

— На 100%.

— Странно. Что на нем надето?

— А зачем тебе?

— Если на нем униформа пилота, он должен быть одним из жителей этого дома. У наших авиалиний контракт с этим комплексом.

На парне нет никакой униформы, но я невольно замечаю, что джинсы и темная футболка ему очень идут.

— Он не в униформе.

— Ты можешь пройти мимо него, не разбудив?

— Мне придется его подвинуть. Если я открою дверь, он завалится внутрь.

Брат молчит с несколько секунд, пока думает.

— Спустись вниз и позови Кэпа. Я предупредил его, что ты приедешь сегодня. Он может подождать с тобой, пока ты не зайдешь в квартиру.

Я вздыхаю. Я и так провела в пути шесть часов, и мне не особо хочется снова спускаться на первый этаж. Да и Кэп последний человек, кто может помочь в данной ситуации.

— Просто повиси на телефоне, пока я не зайду внутрь.

Мой план мне нравится куда больше. Я прижимаю сотовый ухом к плечу и начинаю рыться в сумочке, в поисках посланного Корбином ключа. Вставляю его в замок, и дверь медленно открывается, но пьяница начинает заваливаться назад. Он стонет, но больше глаз не открывает.

— Жаль, что он так пьян, — говорю я Корбину. — Парень сам по себе неплохо выглядит.

— Тейт, просто тащи свою задницу внутрь и запри дверь, чтобы я мог положить трубку.

Я закатываю глаза. Он не изменяет своей привычке распоряжаться. Я знала, что совместная жизнь не пойдет нам на пользу, учитывая, как сильно он опекал меня в детстве. Тем не менее, у меня не было времени, чтобы найти работу, снять жилье и устроиться перед началом занятий, так что выбирать не пришлось.

Это не мешает мне надеяться, что наши отношения изменятся. Корбину двадцать пять, а мне двадцать три; если мы не сможем наладить отношения, значит, мы мало выросли с детских времен.

Думаю, это, по большей части, зависит от Корбина и от того, научился ли он чему-то с прошлого раза, когда мы жили вместе. У него были претензии к каждому, с кем я встречалась, ко всем моим друзьям, к каждому моему выбору — даже к моему колледжу. Не то чтобы мне важно его мнение, но все же. Расстояние и разлука помогли, он отстал от меня на пару лет, теперь же наше терпение подвергнется последнему испытанию.

Я закидываю сумку на плечо, но она цепляется за ручку чемодана и падает на пол. Я продолжаю левой рукой придерживать дверь, чтобы парень не упал полностью в квартиру. Прижимаю ногу к его плечу, отталкивая его от центра прохода.

Он не двигается.

— Корбин, он слишком тяжелый, мне нужны обе руки. Я положу трубку.

— Не нужно. Просто положи телефон в карман, но не отключайся.

Я оглядываю свою огромную кофту и лосины.

— У меня нет карманов. Отправляйся в лифчик.

Он издает звук, будто его тошнит, а я убираю мобильный от уха и засовываю его себе в лиф. Достаю ключ из замка и кидаю в сумочку, но промахиваюсь, и он падает на пол. Затем тянусь вниз, чтобы схватить пьяного парня и убрать его с дороги.

— Ладно, приятель, — говорю я, пытаясь оттащить его от центра прохода. — Не хотелось бы прерывать твой сон, но мне нужно в квартиру.

Мне как-то удается опереть его на раму, чтобы он не свалился никуда. Я открываю дверь и поворачиваюсь за своими вещами.

Что-то теплое хватает меня за лодыжку.

Я замираю и опускаю взгляд.

— Отпусти! — кричу я, пиная его руку, схватившую меня за лодыжку, да с такой силой, что могут остаться синяки. Теперь парень смотрит на меня, и когда я пытаюсь отойти от него, его хватка нарушает мое равновесие, и я падаю назад.

— Мне нужно внутрь, — бормочет он, пока моя задница знакомится с местным полом. Он пытается протолкнуться сквозь открытую дверь в квартиру, и это мгновенно пробуждает во мне панику. Я подбираю ноги и тяну за собой его руку. Затем свободной ногой пинаю дверь, и та врезается в его запястье.

— Черт! — кричит он. Пытается вытащить руку, но я все еще ему мешаю. Я слегка ослабляю давку, чтобы он мог отойти, а затем тут же захлопываю дверь. Встаю и поворачиваю замок, засов и цепочку так быстро, как только могу.

Как только мое сердцебиение начинает успокаиваться, оно начинает на меня орать.

Мое сердце буквально на меня кричит.

Глубоким мужским баритоном.

— Тейт! Тейт! — вопит оно.

«Корбин».

Я опускаю взгляд на свою грудь и достаю сотовый из лифчика, затем подношу его к уху.

— Тейт! Ответь!

Я кривлюсь и отодвигаю его на пару дюймов.

— Я цела, — запыхано говорю я. — И уже внутри. Я закрыла дверь.

— Господи, — облегченно выдыхает он. — Ты до смерти напугала меня! Что там произошло, черт возьми?!

— Он пытался зайти внутрь. Но я заперла дверь. — Я включаю свет в гостиной и делаю еще три шага, прежде чем замереть.

«О, ну молодец, Тейт».

Медленно поворачиваюсь обратно к двери, поняв, что натворила.

— Э-э, Корбин? — пауза. — Так получилось, что я оставила несколько вещей снаружи. Я бы просто занесла их, но тот пьяница считает, что ему очень нужно попасть в твою квартиру, потому я ни за что не стану открывать эту дверь. Твои предложения?

Он молчит с пару секунд.

— Что ты оставила в коридоре?

Отвечать не хочу, но приходится.

— Чемодан.

— Боже, Тейт! — ворчит он.

— И… сумочку.

— Какого черта твоя сумочка осталась снаружи?!

— Я также оставила твои ключи на полу в коридоре.

На это он даже не отвечает. Просто стонет.

— Я позвоню Майлзу и проверю, дома ли он. Дай мне две минуты.

— Погоди, кто такой этот Майлз?

— Он живет напротив. Что бы ты ни делала, не открывай эту дверь, пока я не перезвоню.

Корбин вешает трубку, а я опираюсь спиной на раму.

Я прожила в Сан-Франциско всего полчаса, но уже умудрилась стать занозой в заднице. Молодец, что сказать. Мне повезет, если брат разрешит остаться здесь до тех пор, пока я не найду работу. Надеюсь, много времени это не займет, учитывая, что я подала заявление на три должности дипломированной медсестры в ближайшую больницу. Может, мне придется работать в ночную смену или на выходных, или в оба случая, но я на все согласна, если это значит, что мне не придется тратить накопленные деньги, пока я на учебе.

Зазвонил телефон. Я провожу пальцем по экрану.

— Да?

— Тейт?

— Ага, — почему он всегда спрашивает? Он мне позвонил, кто еще может ответить, да еще и моим голосом?

— Я связался с Майлзом.

— Отлично. Он поможет занести вещи?

— Не совсем, — говорит Корбин. — Мне, вроде как, нужно, чтобы ты сделала мне большое одолжение.

Моя голова стукается об дверь. Что-то подсказывает, что следующие пару месяцев будут полниться сомнительными одолжениями, поскольку он мне его делает, позволяя жить тут. Готовка? На мне. Стирка? На мне. Покупка продуктов? На мне.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я.

— Не столько мне, сколько Майлзу.

— Соседу? — я замолкаю, как только до меня доходит, и закрываю глаза. — Корбин, только не говори, что парень, которому ты позвонил, чтобы тот защитил меня от пьяницы, и есть пьяница!

Тот вздыхает.

— Мне нужно, чтобы ты открыла дверь и впустила его. Пусть он поспит на диване. Я вернусь утром. Когда он протрезвеет, то поймет, где находится, и пойдет прямиком домой.

Я качаю головой.

— Что же это у тебя за жилой комплекс такой? Ты бы предупредил, что мне каждый раз при входе в дом придется отбиваться от всяких пьяных парней!

Долгая пауза.

— Он лапал тебя?

— Ну, это сильно сказано. Он схватил меня за лодыжку.

Корбин громко вздыхает.

— Просто сделай это для меня, Тейт. Перезвони, когда впустишь его и занесешь все вещи.

— Ладно, — ворчу я, услышав беспокойство в его голосе.

Я отключаюсь и открываю дверь. Пьяница заваливается на плечо, и сотовый выскальзывает из его руки, приземляясь на пол возле головы. Я переворачиваю его на спину и оглядываю парня. Он приоткрывает глаза и пытается посмотреть на меня, но его веки для этого слишком тяжелы.

— Ты не Корбин, — бормочет он.

— Не-а. Но я твоя новая соседка, и судя по всему, ты мне должен как минимум пятьдесят чашек сахара.

Я поднимаю его за плечи и пытаюсь посадить, но не выходит. Не думаю, что он в состоянии функционировать, если честно. Как можно так напиться?

Я беру его за руки и дюйм за дюймом затаскиваю в квартиру, останавливаясь, когда появляется возможность закрыть дверь. Переношу все свои вещи из коридора и поворачиваю замок. Затем беру подушку с дивана, подкладываю ее парню под голову и переворачиваю его набок на тот случай, если начнет тошнить во сне.

На этом моя помощь заканчивается.

Когда он устраивается поудобнее посреди пола, я покидаю его и начинаю рассматривать квартиру.

В одной гостиной вместились бы три комнаты с прошлой квартиры Корбина. Обеденная не разделяется стеной от гостиной, в отличие от кухни. Периодически попадаются современные картины, яркость которых подчеркивают мягкие плисовые диваны. Последний раз, когда я жила с братом, у него был футон, кресло-мешок и плакаты с моделями на стенах.

Похоже, он наконец-то повзрослел.

— Впечатляет, Корбин, — говорю я, переходя из комнаты в комнату и включая везде свет, обследуя свой временный дом. Меня даже бесит, что он такой хороший. Из-за этого будет сложнее вызвать в себе желание найти собственную квартиру, когда я накоплю денег.

Я иду на кухню и открываю холодильник. Ряд приправ в дверце, коробка с остатками пиццы на средней полке и пустая бутылка молока на верхней.

Естественно у него нет продуктов. Не могу же я ожидать, что он настолько изменился.

Я беру бутылку воды и выхожу из кухни, чтобы найти свою комнату на следующие несколько месяцев. Всего их две, потому я выбираю свободную и ставлю свой чемодан на кровать. У меня есть еще три таких и как минимум шесть коробок в машине, не считая всей одежды на вешалках, но это подождет до завтра. Корбин сказал, что приедет утром — оставлю это удовольствие ему.

Я переодеваюсь в спортивные штаны и майку, затем чищу зубы и готовлюсь ко сну. Обычно меня бы больше волновал тот факт, что со мной в квартире незнакомец, но что-то мне подсказывает, что тут не о чем беспокоиться. Корбин бы ни за что не попросил меня помочь ему, представляй тот хоть какую-то угрозу. Что слегка сбивает меня с толку, поскольку, если это нормальное поведение для Майлза, это странно, что Корбин попросил его впустить.

Он никогда не доверял моим парням, и виноват в этом Блэйк. Он был моим первым серьезным бойфрендом, когда мне было пятнадцать, и по совместительству лучшим другом Корбина. Блэйку было семнадцать, и я была влюблена в него месяцами. Конечно, мы с друзьями были влюблены в большинство друзей Корбина, попросту потому, что они были старше.

Блэйк приходил на выходных и ночевал у Корбина, но мы всегда находили способ провести время вместе, пока тот был занят своими делами. Одно за другим, и после нескольких тайных встреч, Блэйк предложил открыть всем правду о наших отношениях и сделать их официальными. Проблема в том, он не предвидел реакцию моего брата на мое разбитое им сердце.

А он его разбил, безжалостно. Как только мог разбить сердце пятнадцатилетней девчонки после двух недель тайных отношений. Оказалось, он официально встречался с несколькими девушками, пока был со мной. Как только Корбин узнал, их дружбе пришел конец, и он предупредил всех своих друзей, чтобы даже не подходили ко мне. Пока братец не уехал, у меня не было никаких романов. И даже после, парни наслушались стольких ужастиков, что держались подальше от маленькой сестрички Корбина.

Тогда это выводило меня из себя, но сейчас я была бы этому более чем рада. Мне хватило отношений после школы. С последним парнем я прожила больше года, прежде чем мы поняли, что хотим разойтись по разным дорожкам в жизни. Он хотел семью. Я — карьеру.

И вот, теперь я здесь. Получаю степень магистра медсестры и изо всех сил избегаю серьезных отношений. Может, жизнь с Корбином будет не так уж и плоха.

Я возвращаюсь в гостиную, чтобы выключить свет, но, зайдя за угол, замираю на месте.

Майлз не только встал с пола, но и перешел в кухню, прижавшись головой к рукам, сложенным на кухонной столешнице. Он сидит на краю стула и выглядит так, будто может упасть в любую секунду. Не понять, то ли он снова заснул, то ли пытается прийти в себя.

— Майлз?

Он никак не отзывается, потому я подхожу и осторожно кладу руку ему на плечо, чтобы разбудить. Как только мои пальцы касаются его, он ахает и садится ровно, будто я разбудила его посреди сна.

Или кошмара.

Парень тут же слезает со стула и встает на очень неустойчивые ноги. Он начинает покачиваться, потому я закидываю его руку себе на плечо и пытаюсь вывести из кухни.

— Пойдем-ка на диван, приятель.

Он утыкается лбом мне в висок и, с горем пополам, плетется за мной, лишь усложняя мне задачу.

— Меня зовут не Приятель, — лепечет он. — Я Майлз.

Мы доходим до дивана, и я начинаю укладывать его.

— Ладно, Майлз. Или как там тебя. Просто ложись спать.

Он падает на диван, но не отпускает мои плечи. Я падаю за ним и мгновенно пытаюсь убраться подальше.

— Рейчел, не нужно, — молит он, хватая меня за руку и пытаясь затащить обратно.

— Меня зовут не Рейчел, — пыхчу я, высвобождаясь из его железной хватки. — А Тейт. — Не знаю, зачем я это говорю, вряд ли он вспомнит этот разговор завтра. Я иду за подушкой и поднимаю ее с пола.

Замираю, прежде чем снова вручит ее ему, потому как парень перевернулся набок, и его лицо теперь прижато к диванной подушке. Он так крепко цепляется за мебель, что его костяшки белеют. Мне было показалось, что его сейчас стошнит, но потом я понимаю свою чудовищную ошибку.

Его не тошнит.

Он плачет.

Натужно.

Так отчаянно, что даже не издает ни звука.

Я его даже не знаю, но на очевидное горе этого парня трудно смотреть. Я перевожу взгляд с коридора на него, гадая, стоит ли мне оставить его одного. Последнее, чего я хочу, это впутаться в чужие проблемы. До этого момента я успешно избегала драмы в собственном круге друзей, и чертовски не хочу ввязываться в нее сейчас. Мой первичный инстинкт — уйти, но, по какой-то причине, я чувствую странную симпатию к этому человеку. Его боль кажется искренней, а не просто результатом чрезмерного употребления алкоголя.

Я опускаюсь на колени перед ним и касаюсь его плеча.

— Майлз?

Он делает глубокий вдох, медленно поднимая лицо. Его глаза сузились до тонких щелок и сильно покраснели. Тут уже я не уверена, от слез это или алкоголя.

— Рейчел, мне так жаль, — говорит он, протягивая ко мне руку. Он кладет ее мне на шею и придвигает к себе, закапываясь лицом в изгибе моей шеи и плеча. — Мне так жаль!

Понятия не имею, кто такая Рейчел и что он ей сделал, но если он так страдает, мне страшно представить, что чувствует она. Я испытываю желание найти его телефон, набрать имя в поиске и позвонить ей, чтобы она пришла и исправила ситуацию. Вместо этого я ласково отталкиваю его обратно на диван и указываю ему лечь на подушку.

— Спи, Майлз, — тихо говорю я.

В его глазах столько боли.

— Ты настолько меня ненавидишь, — он хватает меня за руки. Его глаза снова закрываются, и он тяжко вздыхает.

Я молча смотрю на парня, позволяя ему держаться за меня, пока он не успокаиваться и поток слез не останавливается. Затем забираю свои руки из его хватки, но еще на пару минут задерживаюсь у подножья дивана.

Хоть он и спит, по нему все еще видно, что он испытывает нечеловеческие муки. Брови насуплены, дыхание отрывчатое, никак не утихомирится.

Впервые я замечаю едва заметный шрам, длиной в 10 см, на правой стороне его челюсти. Он заканчивается в 5-ти см от его губ. На меня накатывается странная прихоть провести по нему пальцем, но вместо этого моя рука тянется к его волосам. Они короткие по бокам, немного длиннее на макушке, идеального светло-коричневого цвета. Я глажу его по голове, успокаивая, хоть он, возможно, этого не достоин.

Вполне вероятно, что он заслуживает этих мучительных угрызений совести, что бы там он ни сделал Рейчел, но он хотя бы сожалеет. Это достойно уважения.

Не знаю, что он ей сделал, но, по крайней мере, он достаточно ее любит, чтобы раскаиваться.

Глава 2

Майлз

Шесть лет назад

 Я открываю дверь в администрационный офис и иду по длинному ковру к секретарскому столу. Прежде чем вернуться на занятия, она останавливает меня вопросом:

— Ты же в классе английского мистера Клэйтона, не так ли, Майлз?

— Да, — отвечаю я миссис Борден. — Что-то отнести ему?

Телефон на ее столе начинает трезвонить, и она кивает, поднимая трубку и прикрывая ее ладонью.

— Подожди пару минут, — говорит она, глядя в сторону кабинета директора. — У нас новая ученица, и у нее тоже занятие у мистера Клэйтона. Нужно, чтобы ты показал ей дорогу.

Я соглашаюсь и падаю на один из стульев у двери. Оглядываю офис и понимаю, что оказался здесь впервые за четыре года учебы. Это означает, что я успешно провел четыре года без наказаний.

Мама бы гордилась мной, хоть я и немного разочарован в себе. Каждый парень в школе должен получить наказание хотя бы раз. У меня осталось еще полгода в выпускном классе, чтобы добиться этого, жду не дождусь.

Достаю телефон из кармана, тайно надеясь, что миссис Борден увидит меня с ним и решит выдать мне бумажку с наказанием. Когда я поднимаю на нее взгляд, она все еще говорит по телефону, но смотрит на меня. Женщина просто улыбается и возвращается к своим секретарским обязанностям.

Я разочарованно качаю головой и открываю окно с сообщениями от Йена. В нашей школе не трудно удивить. Здесь никогда не происходит ничего нового.

Я: У нас новая ученица. Старшеклассница.

Йен: Горячая?

Я: Еще не видел. Я должен проводить ее в класс.

Йен: Если горячая, сфоткай ее.

Я: Обязательно. Кстати, сколько раз ты получал наказание в этом году?

Йен: Дважды. А что? Что ты натворил?

Дважды? Да, мне нужно срочно устроить бунт перед выпускным. Например, сдать работу позже срока.            

Господи, до чего же я жалок.

Дверь кабинета директора открывается, и я прячу телефон. Кладу его обратно в карман и поднимаю голову.

Больше я опускать ее не хочу.

— Майлз покажет тебе дорогу в класс мистера Клэйтона, Рейчел. — Миссис Борден указывает в мою сторону и начинает идти ко мне.

Я тут же утрачиваю возможность ходить.

Мой рот забывает, как издавать звуки.

Руки — как протягиваться, чтобы поздороваться и представить человека, которому они принадлежат.

Сердце — как ждать и узнать девушку прежде, чем начать выбивать себе путь из моей груди, чтобы добраться до нее.

Рейчел.

Рейчел.

Рейчел, Рейчел, Рейчел.

Она как поэма.

Как проза, любовное письмо и текст песни, сбегающий к

центру

страницы.

Рейчел, Рейчел, Рейчел.

Я мысленно произношу ее имя снова и снова, поскольку уверен, что это имя девушки, в которую я влюблюсь.

Внезапно я встаю. Иду к ней. По-моему, я улыбаюсь, делая вид, что меня не впечатляют эти зеленые глаза, которые однажды, надеюсь, будут улыбаться только для меня. Или эти красные, как мое сердце, волосы, которые невозможно было уложить с тех пор, как Бог сотворил их, думая про конкретно эту девушку.

Я разговариваю с ней.

Представляюсь, что меня зовут Майлз.

Говорю, чтобы она шла за мной, я покажу ей дорогу к классу

мистера Клэйтона.

Я пялюсь на нее, потому что она так и не открыла рот, но ее кивок равноценен лучшей фразе, когда-либо сказанной мне девушкой.

Спрашиваю, откуда она, и Рейчел отвечает: «Аризона, Феникс»,

Я не уточняю, что привело ее в Калифорнию, но рассказываю, что мой папа часто летает в командировки в Феникс, у него там недвижимость.

Она улыбается.

Я добавляю, что никогда там не был, но не прочь однажды туда поехать.

Она снова улыбается.

По-моему, она говорит, что у нас милый город, но трудно разобрать ее слова, когда все, что я слышу, это эхо ее имени в своей голове.

Рейчел.

«Я влюблюсь в тебя, Рейчел».

Ее улыбка вызывает у меня желание продолжить беседу, потому я задаю очередной вопрос, пока мы проходим мимо кабинета мистера Клэйтона.

Продолжаем идти.

Она говорит, а я задаю вопросы.

Иногда кивает.

Иногда отвечает.

Иногда поет.

Ну, или это для меня так звучит ее голос.

Мы доходим до конца коридора как раз тогда, когда она говорит, что надеется, ей понравится эта школа, поскольку она не была готова к переезду из Феникса.

Не похоже, что она ему рада.

Она не знает, насколько я ему рад.

«Где кабинет мистера Клэйтона?» — спрашивает она.

Я смотрю на ее губы, с которых только что сорвался вопрос. Они асимметричны. Верхняя чуть тоньше, чем нижняя, но этого не видно, пока она молчит. Когда слова начинают литься из ее рта, я гадаю, почему из ее уст они звучат гораздо лучше, чем из любых других.

А ее глаза. Ни за что не поверю, что они не видят более красивый, спокойный мир, чем другие глаза.

Я наблюдаю за ней еще пару секунд; затем указываю себе за спину и говорю, что мы прошли мимо кабинета.

Ее щеки краснеют, будто мое признание подействовало на нее так же, как она на меня.

Я снова улыбаюсь.

Киваю в сторону класса.

Мы подходим к нему.

«Рейчел».

«Ты влюбишься в меня, Рейчел».

Я открываю перед ней дверь и говорю преподавателю, что Рейчел новенькая. Я также хочу добавить, для блага остальных парней в кабинете, что она им не достанется.

«Она моя».

Но я молчу.

Мне и не нужно, поскольку единственный, кому нужно знать, что я хочу Рейчел, это она сама.

Она смотрит на меня и улыбается, занимая единственное свободное место в конце комнаты.

По ее глазам я вижу, девушка знает, что она — моя.

Это лишь вопрос времени.

Мне хочется написать Йену, что она не горячая. Она вулканическая, но он рассмеется.

Вместо этого я незаметно фотографирую ее со своего места.

Отправляю ему фото и сообщение «Будущая мать моих детей».

Мистер Клэйтон начинает урок.

Майлз Арчер становится одержимым.

• • •

Продолжение: http://bookreads.ucoz.ru/news/bezobraznaja_ljubov_kollin_khuver_glava_2_3/2014-08-20-245