Глава 6.

Грейсон, Флоренс, Мия и я молча остались сидеть в гостиной. Так себя, наверное, чувствуешь после того, как на тебя обрушилась лавина. Я подозревала, что Эрнест и мама лелеяли планы о том, чтобы съехаться, но что они так быстро перешли к делу, стало для меня сюрпризом. Они, должно быть, абсолютно уверены в том, что делают.

В тишине завибрировал мобильник Грейсона.

 — Всё понятно, — горько сказала Флоренс. — Ах да, и спасибо тебе за поддержку, Грейсон.

 — Прошу прощения, — Грейсон посмотрел на дисплей. — Но это всё равно было уже решено. И разве не ты вчера говорила, как рада за папу?

 — Да, я рада. Но никто же не подозревал, что они сейчас прямо захотят жить вместе. Они ведь едва знакомы. Она американка. Она может быть свадебной аферисткой, или психопаткой...

 — … с синдромом Плюшкина, клептоманкой, республиканкой, свидетельницей Иеговы... — предложила я.

 — Это не смешно, — сказала Флоренс

 — Ты имеешь что-то против свидетелей Иеговы? — притворилась возмущённой Мия.

Грейсон отодвинул стул и встал, всё еще глядя на телефон. Очевидно, до него опять не дошло ни единого слова.

 — Мне надо ненадолго выйти, кое-что объяснить. Скажи папе, я скоро вернусь. И я хочу как минимум три перепёлки, я умираю от голода.

 — Ты ведь... — Флоренс возмущённо посмотрела ему вслед. — Ты вообще хоть что-то замечаешь?

Я прокашлялась.

 — Мне бы в туалет... А где..?

 — Ну, поскольку это в скором времени будет и твой дом, можешь сама поискать туалет, — едко заметила Флоренс.

 — Точно, — ответила я. Это же не так сложно. Я пошла следом за Грейсоном в коридор.

 — А расскажи-ка, твой папа — террорист в международном розыске, или просто серийный убийца? — осведомилась сладким голоском за моей спиной Мия.

Что ей ответила Флоренс, я уже не услышала.

За первой дверью, которую я открыла, был чулан, а на второй раз мне повезло, рядом с лестницей наверх находился туалет для гостей. Я поискала выключатель.

 — Чёрт возьми, ну как назло именно сегодня ночью! — через прикрытое окно я услышала голос Грейсона. Очевидно, он говорил с кем-то по телефону во дворе дома. Я прекратила поиски и подкралась к окну, чтобы лучше слышать.

 — Да знаю я, что сегодня новолуние, но неужели мы никак не можем ради исключения перенести это на завтрашний вечер? Тут творится ад, и я не знаю, смогу ли я вообще заснуть сегодня... да понятно, что нельзя из-за меня перенести новолуние, но... нет, конечно, не хочу. Ладно, хорошо. Скажи Артуру, что я попробую. Надеюсь, что я... да это точно твоя заслуга, разве нет? Ну я так и думал... Нет, я тебе завтра расскажу. Если я сейчас не вернусь, меня убьет сестра... да, спасибо за сочувствие. До скорого.

Хм. Любопытно. Я в темноте уселась на крышку унитаза и полностью забыла, зачем вообще сюда пришла. Против всех доводов разума, я чувствовала поднимающееся приятное воодушевление. Что же так отвлекало Грейсона от разыгрывающейся сегодня вечером семейной трагедии? Что за мероприятия можно было проводить только в новолуние? И что значили те латинские слова на его запястье? Всё очевидно — у моего будущего сводного брата была тайна — а тайны я обожала.

В совершенно неподходящем отличном настроении, я вернулась в гостиную еще до Грейсона. И даже до того, как свидетельница Иеговы и серийный убийца в едином порыве единодушия внесли перепёлок.

Остаток вечера прошёл сравнительно недраматично. По крайней мере, до того момента, пока я не перевернула стакан, причём так, что залилась апельсиновым соком от воротника до подола. Эрнест как раз незадолго до этого долил доверху и кинул туда несколько кубиков льда, так я тут же начала стучать зубами от холода.

 — Я весь вечер этого ждала, — сказала мама своим типичным голосом "смотрите-я-и-пошутить-могу". — Опрокидывание стаканов — это одна из специализаций моих мышек.

 — Мама! Мне было семь, когда я в последний раз это сделала! Ух, что это? — в моём лифчике начал таять лёд. (А если бы я послушалась Лотти и застегнула две верхние пуговки у блузки, этого бы не случилось). Я торопливо выудила его оттуда и положила на тарелку, и плевать, прилично ли так делать. Судя по взглядам Флоренс и Грейсона — нет.

 — Да, точно, — сказала Мия. — И вообще, это моя область.

 — Кола! На мою клавиатуру! — вспомнила мама. — И смородиновое вино на белоснежные скатерти. И различные смусси на ковры.

Я не решилась отжать блузку, иначе бы намочила персидский ковёр, который выглядел довольно дорого.

Эрнест посмотрел на меня с сочувствием.

 — Флоренс, будь так добра, дай Лив что-нибудь, чтобы переодеться, так она домой не поедет. Она же мерзнет.

 — Ах вот как? — Флоренс скрестила руки. — Сначала я должна уступить свои комнаты, а теперь еще мои вещи, да?

Стоило учесть, что Флоренс до сих пор еще сидела за столом, она могла и покинуть гостиную после великой драмы, громко хлопнув дверью, чтоб потом с рыданиями броситься на кровать у себя в комнате. По крайней мере, я бы поступила именно так на её месте. Она же до сих пор довольно мирно обгладывала перепёлку и даже принимала участие в разговоре, пусть и односложно. Наверное, она тоже боялась оставлять отца с мамой наедине. Эрнест и мама же напряжённо делали вид, будто воспоминания о последнем часе полностью стёрлись из их памяти. Они говорили о чём угодно, только не о предстоящих изменениях. А я в первую очередь следила за рукавом Грейсона, в надежде на то, что он снова задерётся и покажет таинственные слова. Но, несмотря на то, что Грейсон умял не менее четырёх мини-пташек и всё это не без грубой ручной работы (при каждом хрусте косточек Мия вздрагивала — похоже, она действительно была близка к тому, чтобы стать вегетарианкой), запястье оставалось прикрытым.

 — Флоренс! — с упрёком сказал Эрнест.

 — Папа! — ответила Флоренс тем же тоном.

 — Ничего страшного, — сказала я, — оно само как-нибудь высохнет.

Послезавтра, или позже.

 — Чушь. Ты полностью вымокла, — Эрнест нахмурился. — Флоренс сейчас сходит наверх и принесёт тебе свитер.

 — Флоренс и думать об этом не желает, — сказала Флоренс, твёрдо глядя ему в глаза.

 — Флоренс Сесилия Элизабет Спенсер!

 — И что ты сделаешь, папа? Отправишь меня в кровать без десерта?

 — Хватит! — Грейсон отложил перепелиную ножку, которую только что грыз, и встал. — Я дам ей свой свитер.

 — О, как это по-рыцарски! — заметила Флоренс.

 — В этом правда нет необходимости, — произнесла я, стуча зубами, но Грейсон уже вышел.

 — Он очень нуждается в гармонии и старается избегать конфликтов, — заметила Флоренс, не обращаясь ни к кому лично.

 — Какие крутые имена! — Мия смотрела на Флоренс, широко распахнув глаза. — Ты в курсе, что ты везунчик? Нам с Лив мама принудительно дала вторые имена в честь её любимых тётушек, Гертруды и Вирджинии.

На долю секунды лицо Флоренс посветлело.

 — Тётушек зовут в честь Гертруды Штайн и Вирджинии Вульф, — сказала мама. — Двух замечательных писательниц.

 — С ужасными именам, — заметила Мия.

Мама вздохнула.

 — Я думаю, что нам уже пора. Это был прекра... — она осеклась и закашлялась. Это было бы уж слишком преувеличено. — Спасибо за превосходную еду, Эрнест.

 — Да, большое спасибо, — сказала Мия. — Теперь начинаешь еще больше ценить кулинарное искусство Лотти.

Я готова была поклясться, что у Эрнеста дёрнулись уголки рта, когда он поднялся и протянул маме руку.

 — Миссис Димблеби приготовила и десерт, но я понимаю, если вы хотите уже поехать домой... Уже довольно поздно, и детям завтра надо в школу. Я вызову такси, оно будет здесь через две минуты.

 — Вот, держи, — Грейсон вернулся. — Недавно из стирки.

Он протянул мне серый свитер с капюшоном, и пока Эрнест вызывал такси, я сменила блузку на свитер в туалете для гостей. Он и вправду пах стиральным порошком, и чуть-чуть поджаристыми перепёлками. Довольно вкусно, на самом деле.

Когда я вышла, все стояли в коридоре и ждали меня. Кроме Флоренс, её нигде не было видно. Вероятно, она уже собирала свои вещи.

Грейсон устало мне улыбнулся.

 — Тебе очень идёт, велик размеров на 6.

 — Мне нравится одежда больших размеров, — сказала я, скомкав блузку. — Спасибо. Я тебе отдам его... когда-нибудь.

Он вздохнул.

 — Похоже, мы  будем видеться гораздо чаще.

 — Да, этого не избежать.

Упс, надеюсь это не прозвучало, как радостное предвкушение. Я в последний раз глянула на его запястье, но, к сожалению, таинственная надпись так и была спрятана под рукавом.