Глава 5.

 

В мыслях я присваивала Эрнесту Спенсеру роскошный и большой дом, и была почти разочарована, когда такси остановилось перед сравнительно скромным кирпичным зданием на Редингтон Роуд.

Традиционная архитектура, белые ланцетные окна, многочисленные фронтоны и крытые балкончики, прятались за высокими живыми изгородями и стенами, как и большинство домов здесь. Дождь кончился, и вечернее солнце окутало всё золотым свечением.

 — Как красиво, — изумлённо прошептала Мия, кода мы шли за мамой по мощеной дорожке к двери дома, мимо цветущих гортензий и подрезанных до формы шара самшитовых деревьев.

 — Ты тоже красивая, — шепнула я ей. Это действительно было так: Мия выглядела как лакомый кусочек со своей очаровательной плетёной прической, на которой настояла Лотти в качестве компенсации за джинсы, которые нам позволила мама (к огромному неудовольствию Лотти). В первую очередь потому, что она сама захотела надеть свежевыглаженное платье для чаепитий.

Мама нажала на звонок, и мы услышали гармоничное троезвучие, отозвавшееся в доме.

 — Пожалуйста, будьте хорошими! И ведите себя прилично!

 — То есть нам нельзя будет кидаться едой, громко рыгать и рассказывать пошлые анекдоты, как мы это обычно делаем, так что ли? — я дунула на прядь волос, которая упала мне на лицо. Лотти бы и меня заплела, но я благоразумно задержалась в ванной настолько, чтобы на это не осталось времени. — Мам, вот честно, уж если кому и надо напоминать о том, чтобы держаться в рамках приличия, так это тебе.

 — Точно. У нас же манеры безупречны. Добрый вечер, уважаемый господин, — Мия сделала кокетливый реверанс перед мощной каменной фигурой, стоящей у двери, смеси из орла (голова до грудной клетки) и льва (всё остальное), довольно упитанной.

 — Разрешите представиться, моё имя Мия Зильбер, это моя сестра Оливия Зильбер, а вот эта со складкой на лбу — наша мать-ехидна, доктор наук, профессор Энн Мэтьюс. Разрешите спросить, с кем имею честь?

 — Это Кошмарный Фредди, также называемый Жирдяй Фредди, — дверь беззвучно открылась, и перед нами предстал высокий парень, чуть старше меня, в черной футболке с длинными рукавами и джинсах. Я с облегчением выдохнула. Хорошо, что мама сама одела своё платье для чаепитий, я бы в нём смотрелась как посмешище.

 — Мои родители получили его в подарок на свадьбу от их родителей, — сказал парень и ласково потрепал Кошмарного Фредди по клюву. — Отец уже несколько лет хочет его сослать в самый дальний угол сада, однако он весит около тонны.

 — Привет, Грейсон! — мама чмокнула его в обе щеки и потом показала на нас. — Это мои мышки, Мия и Лив.

Мы с Мией ненавидели, когда нас называли "мышами", казалось, что мама хочет каждому тот час же указать на наши чуть выступающие (каплю, самую малость, немного) передние зубы.

Грейсон улыбнулся.

 — Привет. Рад с вами познакомиться.

 — Готова поспорить, — прошептала я.

 — У тебя помада на щеке, — сказала Мия.

Мама вздохнула, Грейсон же выглядел немного озадаченно. Я не могла по ходу не заметить, что он был очень похож на своего отца, если убрать волосы. Те же широкие плечи, уверенная осанка, та же уверенная улыбка политика. Может, поэтому он показался мне знакомым. Разумеется, у него не было таких огромных ушей, как у Эрнеста, но это могло быть не за горами. Я как-то прочитала, что нос и уши — это единственные части тела, которые растут до преклонного возраста.

Мама энергично шагнула мимо Грейона, словно прекрасно ориентировалась в доме, и нам ничего не осталось, кроме как следовать за ней. В коридоре мы нерешительно остановились, потому что-то мама куда-то исчезла.

Грейсон закрыл за нами дверь и потёр себе щеку тыльной стороной ладони. Хотя, на самом деле, про помаду Мия просто придумала.

 — Мы просто вне себя от радости находиться здесь, — произнесла Мия, после того как мы пару секунд в замешательстве смотрели друг на друга. — А есть что-нибудь вкусненькое поесть?

 — Я думаю, да, — ответил Грейсон и снова улыбнулся. Понятия не имею, как у него это получается. Ответить на улыбку я не смогла. Дурацкий выскочка.

 — Миссис Димблеби приготовила перепёлок на вертеле.

Да, это как раз подходило.

 — Миссис Димблеби? — повторила я. — Повариха, я полагаю? А мистер Димблеби, конечно же, садовник.

 — Кухарка и экономка, — Грейсон всё еще улыбался, однако, судя по тому, как он на меня смотрел (слегка подняв одну бровь), он явно отметил мой насмешливый тон. Он не унаследовал от Эрнеста голубые глаза, они были светло-карими и составляли очаровательный контраст к его светлым волосам.

 — Мистер Димблеби продает страховки, насколько мне известно. А отец сам занимается садом, он говорит, что это его расслабляет.

Бровь поднялась ещё чуть выше.

 — А у вас, как я слышал, есть няня?

 — Ну да... — Чёрт. К счастью, мы были прерваны Эрнестом, на локте которого висела мама, цепляясь за него, как за спасательный круг. Как обычно, он ослепительно улыбнулся нам, словно в жизни своей не видел ничего более радующего.

 — Грейсон уже помог вам с пальто, прекрасно. Добро пожаловать в дом Спенсеров. Проходите, Флоренс уже ждёт всех с закусками.

Ни Грейсон, ни мы не собирались ему разъяснить, что никаких пальто мы не снимали (да и как, если наши осенние и зимние вещи всё ещё были в какой-то из коробок?). Мама бросила на нас последний предостерегающий взгляд до того, как мы молча прошли за ними через двустворчатую дверь в гостиную. Это было симпатичное помещение с паркетом, утопленными до пола окнами, открытым камином, белыми диванами с рассыпанными по ним подушками, пианино и огромным столом, за которым был прекрасный вид в сад. Смотрелось щедро, но соразмерно и при этом удивительно... уютно. Ни за что в жизни я бы не представила Эрнеста хозяином таких диванов, немного старых, с облезлыми краями и совсем не подходящими цветастыми подушками. Была даже оранжевая меховая подушка в форме кота, которая потянулась, когда мы проходили мимо.

 — Это Шпот, наш кот, — мимо нас словно проплыла в воздухе девушка и поставила на стол тарелку. Очевидно, сестра-близнец Грейсона, у неё были такие же светло-карие глаза.

 — А вы, должно быть, Лив и Мия. Энн уже столько о вас рассказывала. У тебя чудесная прическа.

Улыбка получалась у неё также легко, как и у брата, но смотрелась ещё более любезно, потому что у неё были ямочки на щеках, очень подходящий курносый носик и немного веснушчатое лицо.

 — Я Флоренс, очень рада с вами познакомиться.

Она была маленькой и изящной, но с пышной грудью, лицо обрамляли каштановые локоны, спадающие до плеч. Мы с Мией могли только пялиться на неё — девушка была абсолютно сногсшибательна.

 — Какое симпатичное платье, Энн, — сказала она маме медово-сладким голоском. — Тебе очень идёт голубой цвет.

Внезапно я показалась себе не просто неотёсанной, худой, как щепка, и насмешливой, но и ужасающе незрелой. Мама была права: у нас действительно отсутствовали манеры. Мы разбрасывались мрачными взглядами, дерзкими словами (и швейцарским сыром) только, чтобы наказать её. Словно капризные малыши, которые в супермаркете с криками кидаются на пол. Флоренс и Грейсон же не компрометировали себя, нет, они вели себя как взрослые. Они ни к чему не придирались, улыбались, раздавали комплименты и вежливо поддерживали беседу. Может, они и правда радовались тому, что их отец познакомился с нашей мамой. Может, они и притворялись. В любом случае, они нас превосходили.

Сконфуженная, я приняла решение с этого момента вести себя точно также вежливо и воспитанно. Что было не так уж просто подчеркнуть.

 — У нас совсем скромная закуска, — Флоренс сердечно улыбнулась нам с другого конца стола, когда все заняли места. — Миссис Димблеби купила слишком много перпёлок. Я надеюсь, они понравятся вам в сочетании с сельдереевым пюре.

Ну, вот и началось... Сельдерей. Подавиться можно.

 — Звучит... интересно, — сказала я как можно более вежливо и по-взрослому. "Интересно" подходило почти к любому случаю.

 — К сожалению, я вегетарианка, — заявила Мия, как всегда хитрее меня. — К тому же, у меня дурацкая аллергия на сельдерей.

"И полный живот рождественских кексов," — молча договорила я.

 — О, ну давай я тебе тогда сделаю сэндвич, если хочешь, — Флоренс так сияюще улыбалась, что глаза щипало. — Вы ведь живёте в квартире Финчли, не правда ли? Миссис Финчли всё ещё собирает эти волшебные фарфоровые фигурки?

Я размышляла, могу ли я еще раз сказать "Да, это так интересно" и не показаться при этом странной, но Мия уже ответила за меня:

 — Нет, теперь она собирает совершенно кошмарные и безвкусные безделушки. Этаких глупо смотрящих танцовщиц.

Я быстро опустила взгляд на тарелку с закуской, чтобы не засмеяться. Что это, чёрт побери, вообще должно быть? Тонкую красную тряпку я еще смогла идентифицировать как мясо, однако, что это, простите, за вязкая кучка с комками?

Грейсон, сидевший рядом со мной, похоже, догадался о моих мыслях.

 — Чатни[1] — это фирменное блюдо миссис Дамблеби, — тихо сказал он. — Это чатни из зелёных помидоров.

 — Ах, интересно... — я положила в рот щедро нагруженную вилку и чуть не выплюнула всё сразу. На секунду я позабыла о своих добрых намерениях.

 — Там фто, ижюм фто ли? — недоверчиво спросила я Грейсона.

Парень мне не ответил, он достал из кармана свой айфон и под столом смотрел на дисплей. Я из чистого любопытства посмотрела бы тоже, но была слишком занята тем, чтобы проглотить этот извращённый чатни. Помимо изюма, там, похоже, были лук, чеснок, карри, имбирь и — о! точно! — корица. И что-то, что застревало между зубами, как гнилые брючные пуговицы. Миссис Димблеби, по-видимому, без разбора добавила туда всё, что нужно было выкинуть и что попалось по пути. Если это было её фирменное блюдо, то я не хочу знать, каковы на вкус блюда, которые она не так хорошо готовит.

Мия мне злорадненько ухмыльнулась, когда я запила всё апельсиновым соком.

 — Папа, но разве Финчли не возвращаются в следующем месяце из Южной Африки? — спросила Флоренс.

 — Да, это так. С первого октября Финчли сами нуждаются в своей квартире. — Эрнест коротко посмотрел на маму и глубоко вдохнул. — Как раз об этом мы хотели с вами поговорить сегодня вечером.

Дисплей телефона Грейсона замерцал. Когда он заметил мои любопытные взгляды, то убрал руку еще глубже под стол, как будто испугался, что я смогу что-то прочитать. При этом его смски меня совершенно не интересовали. Гораздо более интересной была его татуировка на внутренней стороне запястья. Черные буквы, наполовину прикрытые крем рукава.

 — Так вот почему ты мне показался знакомым, — прошептала я. — Ты же из бойз-бэнда блондинов в школе.

 — Что-что?

 — Мы уже знакомы. Я видела тебя с друзьями сегодня в школе.

 — Правда, что ли? Не помню вообще такого.

Конечно, нет. Он же даже не посмотрел на меня.

 — Ничего страшного. Симпатичная татуировка. «Sub um»… остальное я не могла прочитать.

 — Что? — он проследовал за моим взглядом. — Ах, это. Это не тату, это фломастер. Э... просто заметки на латыни.

Понятно.

 — Интересно. Покажи-ка?

Но Грейсон даже и не подумал об этом. Он натянул рукав футболки на "заметки" и снова уставился в айфон.

Это же действительно было интересно.

Я рассеянно положила себе в рот еще немного чатни. Досадная ошибка — на второй раз вкус был еще кошмарнее, чем в первый. На этот раз в гнилых пуговицах я опознала грецкие орехи.

 — Да, в общем, это так... — на лице Эрнеста появилось торжественное выражение, и затем он взял маму за руку. Мама напряженно улыбалась симпатичной цветочной композиции из голубых гортензий в середине стола. Без всяких сомнений, дело было серьёзное.

 — Энн... то есть ваша мама... то есть... — Эрнест прокашлялся и начал заново. В этот раз он не прерывался, наоборот, казалось, что он произносит речь перед экономическим советом европейского суда. — Энн и я решили, что фиаско с коттеджем был знаком фортуны, указывающим на то, что пора консолидировать наши отношения и таким образом разрешить жилищный вопрос, в процессе чего мы в некоторой степени... фузионируем.

После этого уведомления секунд пять царило молчание, потом у меня случился жуткий приступ кашля, так как мне в горло при вдохе попала изюминка. Прошло сколько-то времени, пока я смогла её про... прошу прощения, диспенсировать. Глаза слезились, однако я отчётливо видела, что Флоренс, сидящая напротив меня, уже не улыбалась. Даже солнце перестало светить в окно, оно закатилось за крышу соседнего дома. Грейсон был всё еще занят под столом со своим телефоном. Наверное, он вбивал в Гугле "консолидировать". Притом, что значение слова в прямом смысле было у него перед глазами.

 — Лотти говорит, если необходимо употребить незнакомые слова, то это надо делать правильно, — сказала Мия.

 — Да, пап, что это точно должно обозначать? — голос Флоренс уже не был медово-сладким. Он звучал приблизительно так же, каким на вкус был чатни. — Что вы будете искать общее жилье? Прямо сейчас? Но вы знакомы ведь всего полгода...

 — В некоторой степени... не совсем так. — Эрнест всё еще улыбался, однако на его лысине выступили крохотные капли пота. — После основательных размышлений мы... в нашем возрасте время — это ценный... — он покачал головой. Очевидно, его самого безмерно бесило собственное заикание. — Дом достаточно велик для всех нас, — энергично сообщил он в конце концов.

 — И вы здесь выросли, — сказала мама. Её уголки губ слегка дрожали. — Мы ни в коем случае не хотим требовать от вас переезда в ваш последний учебный год.

Ну конечно, переезды же так плохо влияют на душевное равновесие подростков. По нам это особенно заметно. Мия издала странный звук, приблизительно такой, какой издает Баттеркап, если ей наступить на лапу.

 — Мы должны переехать в этот дом? — тихо спросила она. — И жить тут все вместе?

Эрнест и мама, которые все еще держались за руки, коротко обменялись взглядами.

 — Да, — твёрдо сказал затем Эрнест. Мама тоже кивнула.

Значит, я всё-таки поняла всё правильно.

 — Но это же абсурд, — Флоренс отодвинула от себя тарелку. — В доме достаточно места для нас, куда мы разместим еще троих?

"Четверых" — хотела я сказать, она забыла Лотти. Но я смогла издать только хрип, всё-таки, что-то еще стояло поперёк горла.

 — Дом огромен, Флоренс, — сказал Эрнест. — В нём шесть спальных комнат. Если мы немного приберёмся, то все прекрасно поместятся. Я думаю, что Грейсон займёт комнату в торце, ты вернёшься в свою старую комнату, тогда Мия и Лив...

 — Что? — голос Флоренс сейчас звучал почти как визг. — Это мои комнаты под этой крышей, я совершенно точно их не уступлю и не буду снова делить с Грейсоном одну ванную комнату. Грейсон! Да скажи ты уже что-нибудь!

На лице Грейсона была написана растерянность. Он еще ни разу не оторвал взгляда от айфона, пока над столом рушился весь мир. Может, он переживал!

 — Эм, да, — сказал он. — Почему бы Флоренс не остаться жить под крышей? На первом этаже еще полно комнат...

 — Скажи, ты вообще хоть что-то слышал? — вконец потерявшая самообладание Флоренс уставилась на него. — Они собираются через месяц сюда переехать! Скажи им, что у нас нет для них места! Что торцевая комната принадлежит бабушке, моя старая комната — это кабинет отца, угловая комната это комната для гостей, а во встроенном шкафу твоей комнаты я храню все свои зимние вещи...

 — Фло, сокровище, послушай всё-таки... — капли пота на лбу Эрнеста, кажется, стали чуть больше. — Я понимаю, что тебе кажется, что придётся потесниться, но...

 — Но что? — фыркнула Флоренс. При всём волнении, я не могла не поблагодарить её за то, что она перестала быть взрослой и серьёзной. С этим истеричным голосом и взглядом, излучающим ярость, она была мне гораздо симпатичнее. Мия и я смотрели то на неё, то на Эрнеста, как на теннисном турнире, мама всё еще судорожно фиксировала взглядом букет цветов, а Грейсон, словно прикованный, пялился в свой айфон.

Может быть, он сейчас гуглил "лоскутная семья"[2] и "первая помощь".

 — ...это же не навсегда, — сказал Эрнест. Смотри, в следующем году в это время вы уедете, чтобы учиться в университете, дома будете только на каникулах, и...

Флоренс его перебила:

 — И чтоб тебе не оставаться одному, ты решил взять в дом женщину и двоих детей на замену? Ты не можешь подождать с этим, пока мы не уедем?

Да, или еще пару годиков.

Голос Эрнеста стал прохладным.

 — Я понимаю, что тебе сначала надо привыкнуть к новой ситуации, как и всем нам здесь. Но я уже принял решение по этому вопросу. — Он провел тыльной стороной ладони по лбу. — Нам всего лишь нужно немного передислоцироваться. Если Грейсон займёт торцевую комнату…

 — Которая принадлежит бабушке! — заорала Флоренс так, что рыжий кот на диване подскочил на пару метров. Довольно-таки жирный кот. — Ты поставил её в известность перед своими планами? Нет, конечно! Она ведь в круизе на другом конце света, и ничего вообще не знает, как практично!

 — Флоренс...

 — И где она будет спать, если приедет в гости?

 — Не будь смешной. Ваша бабушка живёт менее чем в двадцати минутах отсюда, она вообще не нуждается в комнате и после визита может поехать к себе домой. Но если ты хочешь, ты сама можешь занять торцевую комнату, тогда Грейсон просто останется у себя, угловую комнату займёт Мия, а для Лив я переделаю кабинет. — Эрнест улыбнулся маме. — Я всё равно слишком много работаю, дома я собираюсь избегать этого.

Мама робко улыбнулась в ответ.

 — Минуточку, если Лив и Мия будут тоже жить на первом этаже, то кому тогда достанется моя комната на чердаке? — Флоренс пронизывающе посмотрела на маму. — Для тебя, что ли?

 — Нет, - испуганно сказала мама. — Мне вообще места не нужно, правда, я совсем не требовательная, у меня всего две коробки с книгами. Нет, ваш отец хотел предложить ту комнату Лотти.

Тут Флоренс психанула окончательно.

 — Няньке? — пронзительно взвизгнула она и так яростно взмахнула руками, что чуть не ткнула Мию указательным пальцем в лоб. — А ничего, что они уже давно выросли из того возраста, когда нужна няня... и ради этого я должна отдать чердак и делить ванную с тремя людьми? Ну уж нет...

 — Лотти гораздо больше, чем просто гувернантка, она возьмёт на себя все работы по дому, закупку продуктов и готовку, — сказал Эрнест. — И учитывая... эээ... важный эмоциональный фактор, её нельзя вычеркнуть из этой констелляции.

 — Что это значит?

 — Это значит, что Лотти нам нужна, — тихо сказала я.

 — Не навсегда, конечно, — поспешила сказать мама, — Ты полностью права, Флоренс, Мия и Лив уже достаточно взрослые, чтобы нуждаться в гувернантке. Может, Лотти останется на год, может только на полгода... — она заметила, что у Мии задрожала нижняя губа и добавила. — Мы просто посмотрим, сколько еще она будет нужна.

Я схватила под столом Мию за руку и крепко сжала её. «Не плакать», — молча умоляла я её. Я просто боялась, что если Мия начнёт плакать, то я не выдержу, и буду рыдать вместе с ней.

 — А что будет тогда с миссис Димблеби?

 — Миссис Димблеби уже несколько лет хотела сокращения, — ответил Эрнест. — Она обрадуется, если ей нужно будет быть здесь всего пару дней в неделю.

 — Грейсон! Ты это слышал? — воскликнула Флоренс.

Грейсон поднял голову. Он до сих пор был занят своим айфоном.

 — Конечно, — сказал он.

Но Флоренс это не остановило. Крича, она еще раз специально для него подвела итоги вечера.

 — Отец не просто хочет, чтобы Энн и её дети сюда переехали и чтоб мы освободили комнаты и вчетвером делили одну ванную комнату, — в этом месте мне показалось, что звенят стёкла, настолько громким был её голос, — он хочет также уволить миссис Димблеби и вместо неё взять няню Энн! Которая получит мою верхнюю комнату!

 — Ох, — сказал Грейсон. — да, это глупо. Тогда нам придётся ходить через её спальню, чтобы добраться до бильярдного стола.

Флоренс застонала.

 — Скажи, ты вообще соображаешь, что только что сказал папа? Через 3 недели они уже переедут...

 — Через две, если точнее. Я специально взял выходной, — заметил Эрнест. — И до этого еще должны быть закончены работы по покраске.

 — Они переезжают сюда, со всеми пожитками и нянькой!

 — И собакой, — добавила Мия.

 — И собакой, — повторила Флоренс. Видимо, силы у неё закончились, она больше не кричала и последнее слово она почти прошептала. Рыжий кот, словно услышав ключевое слово, возник перед столом и громко мяукнул. Вопли Флоренс, казалось, привлекли его, а не прогнали.

Эрнест улыбнулся. Немного устало, но это однозначно была улыбка.

 — Ну вот мы всё и разрешили. Тогда мы можем взять перепёлок с кухни, правда, Шпот? Энн, ты поможешь мне?

Мама так быстро вскочила, что чуть не утащила за собой скатерть.

 — С превеликим удовольствием, — сказала она.

Кот последовал за ними на кухню.