ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Выдернуты из реальной жизни. Я слышу, как они говорят эти слова, но между моими ушами и разумом стоит планка. Услышать и понять — это две совершенно разные вещи.

— Реальной жизни? — спрашиваю я.

— Ну да. Когда мы закончим здесь, я собираюсь встретиться со своими девочками в «Френклин-Миллз», чтобы заняться грандиозным шопингом. — Райчел оглядывает свою униформу чирлидерши и сухо улыбается. — Но сначала переоденусь.

— «Френклин-Миллз»?

— Большой торговый центр в Филадельфии, — объясняет она.

— Но… мы же в Рочестере…

— Ты больше не в Рочестере, Тотошка. Мы в вестибюле, а через пару минут окажемся — она широко разводит руками — где-то еще. — Девушка замолкает. — Слушай, Мики. Дело обстоит так. У нас есть миссия. Мы убиваем…

— Избавляемся. — Перебивает ее Лука. — Мы никого не убиваем.

— Вот так облегчение. — Я даже не пытаюсь скрыть сарказм.

— Приукрашивание действительности дела не меняет, — говорит Райчел Луке суровым голосом.

— Еще большее облегчение, — бормочу я, чувствуя себя Алисой, упавшей в кроличью нору.

Райчел поворачивается ко мне. В ее выражении я вижу сочувствие. Ей не нужно говорить, что она меня понимает, знает, насколько я напугана, что вопросы и сарказм — моя единственная защита.

— Мы избавляемся от всего, за чем нас посылают, — продолжает она. — Иногда это гнездо или объект. Зато там доступные для всех очки. У каждого игрока есть индивидуальный накопитель баллов. Они не командные. Но, на самом деле, важнее всего, это выживание. — Райчел умолкает, и в ее голосе появляются нотки настойчивости. — Не дай им добраться до тебя раньше, чем нас выдернут обратно. Когда ты заканчиваешь миссию, когда тебе удается выполнить ее? Тогда ты восстанавливаешься, ну, знаешь… вновь материализуешься чудом исцеленная, и возвращаешься к своей обычной жизни. До следующего раза. Понятно?

Ничуть. Я искоса смотрю на Луку. Он пожимает плечами и говорит:

— Ты ее слышала.

— Я не понимаю. — То есть, мне ясны слова — «команда», «очки», «миссия», «восстановление» — но вместе они не имеют смысла. — Это игра? Мы в Р.И.Ж.Д.?

Райчел хмуриться.

— Р.И.Ж.Д.?

— Ролевые игры живого действия? Типа «Подземелья и Драконов»? — спрашиваю я, хоть уже знаю ответ.

— Нет, — говорит Лука. — Откуда ты знаешь про Р.И.Ж.Д.?

— Терри Чен.

Он кивает. Я смотрю на Райчел.

— Это косплей? — Костюмированная игра. Прежде чем Лука успеет спросить, я поясняю. — Келли протащилась нас по всем конвенциям фанатов аниме в прошлом году, и море людей были переодетыми в героев, носящих с собой с виду настоящее оружие. Вообще-то, большинство из них верили, что их костюмы были настоящими. — Хотя я не думаю, что мы тут играем в переодевания.

— Думай об этом как о видеоигре. В который мы играем вне экрана, — говорит Лука в тот же момент, как ко мне сзади подходит Джексон: — Это не игра.

Я поворачиваюсь, чтобы обнаружить парня всего в паре шагов от себя. На нем все еще штаны цвета хаки и футболка, в которой я видела его, когда очнулась, но теперь он выглядит иначе. У меня уходит секунда, чтобы понять, что к его бедру прикреплены ножны, и из них торчит рукоятка того, что, как я предполагаю, было ножом. На его плече виднеется кожаный ремень, и еще один пристегнут низко на бедрах, из кобуры выступает оружие.

— Это не игра, — повторяет он. — Все по-настоящему. То, что ты делаешь здесь, определяет твою жизнь. — Он делает паузу. — И жизнь каждого человека на этой планете.

Я смеюсь.

Он — нет.

И это подсказывает мне, что он либо серьезно, либо серьезно сошел с ума. «Пожалуйста, пусть он будет сумасшедшим».

Пока я смотрю на него, то вижу, как что-то мелькает в углу моего глаза. Я поворачиваю голову. Ничего. Но, повернувшись обратно к Джексону, что-то снова мелькает. Люди. Деревья. Валуны.

Когда я была маленькой, у бабушки была дамская комната, полностью состоящая из зеркал. Я стояла в ней, мыла руки и видела миллион Мики, моющих их руки в миллионах раковинах в миллионах ванных. Вот на что это похоже. Изображения, которые я замечаю уголком глаза, похожи на отражения, которые я видела в тех зеркалах; если я поворачивала голову, мои отражения менялись. Если я поворачиваю голову сейчас, отражения исчезают.

Я смотрю на Джексона, и в моем периферийном зрении вижу другие поля, полные людей, растягивающиеся все дальше и дальше до бесконечности.

— Кто они? — тихо спрашиваю я; мой вопрос обращен к Джексону, но ответил Лука: — Кто?

Я перевожу взгляд на него, и по краям моего зрения начинают виднеться остальные.

— Они.

— Кто они? — Лука сводит вместе брови и отодвигает назад голову. — Ты в порядке, Мики? Мы единственные люди здесь. — Он устраивает показуху, оглядывая поле и разводя руки. — Видишь кого-то еще?

Итак, Лука их не видит. В отличие от меня. И Джексона; он точно знает, о чем я говорю. Я чувствую, что он наблюдает за мной, хоть и не вижу его глаз. Прежде чем я успеваю задать ему вопрос, он говорит:

— Наденьте снаряжение, — обращаясь к остальным, все еще стоя лицом ко мне. Они исчезают из моего поля зрения, и я остаюсь с ним наедине, все в том же недоумении, с каким проснулась.

Он тянется ко мне. Я отпрыгиваю.

И вновь на его лице едва заметная улыбка, которую я видела раньше. Не милая улыбка; ни теплая, ни дружелюбная. Мрачная и дикая, и необъяснимо привлекательная. Она пробирает меня до кончиков пальцев.

— Хорошая реакция, — говорит он. — Это бонус.

— Восемь лет кэндо.

— Путь меча. — Он усмехается. — И как, успешно?

— Да. — Я училась у лучших… у моего дедушки. — Не переходи мне дорогу, или я перейду тебе. — Не могу поверить, что только что это сказала.

Брови Джексона поднимаются вверх.

— Рад знать, — говорит он, повторяя мое бормотание ранее. А я-то думала, что он не услышал.

Я оглядываюсь туда, где остальные снаряжаются. Они у дальних валунов, надевают кобуру как у Джексона.

— Кто остальные?

— Тайрон и Райчел уже представились.

Он знает, что я не о них спрашивала. Меня накрывает раздражение, но я его подавляю. Мне нужно сменить тему, подойти к проблеме с другой стороны. Потому, вместо того, чтобы развивать эту линию атаки, я спрашиваю: — Откуда взялось оружие?

На этот раз его улыбка шире. Он определенно одобряет мой подход. Будто меня заботит, что он думает.

— Они ждут нас каждый раз, когда мы появляемся, — говорит он. — Ты правша?

— Да, а что?

— Подними левую руку. Я покажу, как надевать кобуру. В следующий раз будешь делать это сама.

Я поднимаю руку, и он надевает ее мне на плечо. Это сложное приспособление, с диагональным ремешком через грудь и вторым поясом на бедрах. Я внимательно наблюдаю, как он застегивает пряжки и защелкивает кобуру. Если будет следующий раз, я определенно буду делать это самостоятельно. Мне не нравится чувствовать себя младенцем, которому нужна помощь, чтобы надеть пальто.

— Тебе же лучше, если оружие будет с доминирующей стороны. Тянуться к другой неудобно. Это тебя замедлит.

Джексон протягивает металлический цилиндр примерно в восемь дюймов длиной.  Он похож на ручку игрушечного светового меча, которым я игралась в детстве.

— Прошу, только не говори, что из его конца выскакивает светящийся клинок. — Я слышу хихиканье слева от себя. Оглядываюсь, и замечаю подмигивание Райчел, а затем поворачиваюсь к Джексону.

Он не улыбается.

— Ты прицеливаешься этим и стреляешь во все, что к тебе приближается.

— Во все? — спрашиваю я. — В пчел? Ос? Потерянных щенков?

Он поджимает губы, подтверждая то, что я и так подозревала.

— У тебя отсутствует чувство юмора, — подмечаю я.

Он игнорирует мои наблюдения.

— Во все неземное.

— Неземное? Типа как… внеземное?

Он коротко кивает.

— Конечно. Сегодня я умерла, а сейчас пойду сражаться с инопланетянами световым мечом. О, давайте после этого поищем русалок! Или единорогов!

— Нет. Только инопланетяне. — Говорит он.

Мне показалось, или в его голосе была нотка юмора? Я сощурилась.

— Что, если я не хочу отправляться на эту миссию по охоте на инопланетян?

— С чего ты взяла, что у тебя есть выбор? — Слова жестокие, но его голос странно нежный, будто он знает, что я уже на пределе. Как раз его нежность меня добивает.

Слова льются рекой прежде, чем я успеваю взять верх над силой воли и замолчать.

— Я не хочу здесь находиться. Я не хочу этим заниматься. Я проснулась этим утром и была обычной девушкой, — тихо говорю я, сарказм покинул меня.

Джексон становится неподвижным. После долгой секунды, он говорит:

— Нет, не была. Ты никогда не была обычной девушкой.

Я ахаю, его слова режут меня как скальпель.

— Никто из нас не был обычным, — продолжает он, либо не обращая внимания на мою боль, либо игнорируя ее. — Вот почему мы здесь. В нас нет ничего обычного. — Один уголок его губ изгибается в мрачной ухмылке. — Некоторые из нас менее обычные, чем остальные.

Я открываю рот, чтобы возразить, чтобы спросить…

— Не спрашивай, — перебивает он меня, прежде чем я успеваю слово сказать. — У нас нет времени для ответа.

Я почти слышу, как тикают часы.

Его голос набирает силу.

— Выживи, Мики Джонс, и я дам тебе все ответы, которые ты захочешь.

— А вот и стимул, — бормочу я. Выживи. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы замереть от ужаса, это слова Луки и Райчел о чудесном исцелении в конце чего-либо, с чем мы должны будем иметь дело. Как бы невозможно это ни казалось, я верю им, потому что знаю, что случилось, когда в меня врезался грузовик, но очнулась здесь, и все мои травмы исчезли. То ли это восстановление, о котором говорила Райчел?

Джексон сует цилиндр в мою кобуру, будто я какой-то повстанческий стрелок.

Я провожу по нему пальцами.

— Как им стрелять?

— Прицелься и представь.

— Представь. Ну да. А как мне пользоваться… — я поднимаю черный ремешок на своем запястье и кручу его. — Как ты это назвал? Мой кон?

Он кивает.

— Эм… что это значит? Кон?

Он приподнимает брови, а затем пожимает плечами.

— Контакт. Консоль. Конвергенция. Конверсия. Выбирай сама. Все подходит.

— Ты и сам не знаешь, так? — Когда он не отвечает, я спрашиваю. — Кто решил назвать это коном?

Вновь эта мрачная улыбка.

— Считай, что название было выбрано комитетом.

— Так как мне им пользоваться?

— Тебе это не нужно. Он активирован, и сам делает то, что нужно.

До этого момента я никогда не понимала, насколько хватало моего терпения. Я держусь на волоске.

— И что же это? — спрашиваю я приторным голоском.

Его выражение не меняется, но, по какой-то причине, мне кажется, он настолько же раздражен, насколько и я; он хочет, чтобы я поняла, просто не знает, как объяснить. Или это просто принятие желаемого за действительное. Он делает шаг назад от меня.

Внезапно, с меня достаточно. Я изо всех сил хватаю его запястье. Лицо парня поворачивается ко мне, и мне приходится бороться с желанием сорвать с него очки, посмотреть на эмоции, отраженные в его глазах. Его сухожилия напряжены под моими пальцами. До меня доходит, что он строен и силен, что он с легкостью мог выдернуть руку, но решил этого не делать.

— Просто дай мне хоть что-то, чтобы помочь понять, — шепчу я. — Скажи мне хоть что-то.

Он кивает подбородком в сторону остальных.

— Они уже тебе сказали. Я уже тебе сказал. Наши слова не имеют смысла, потому что ты отказываешься верить. А поверить ты сможешь, только если увидишь все своими глазами. Так всегда. — Он отворачивается, а затем оглядывается на меня. — Знаешь сказку о Медузе?

Я киваю.

— Те, за кем мы охотимся, не превратят тебя в камень, но сделают нечто столь же ужасное. Может, даже хуже. Чтобы ты ни делала, не смотри им в глаза.

— В чьи глаза?

— Драу.

Он поднимает палец в универсальном жесте, означающим «подожди». Похоже, что он прислушивается к чему-то, чего я не слышу.

— У нас есть тридцать секунд, — рявкает он, обращаясь ко всем сразу. Затем, он горит мне низким и напряженным голосом. — Держись рядом со мной, Мики Джонс. Так близко, чтобы я слышал твое дыхание. Ясно?

Что-то в его тоне перехватывает мое дыхание. Пытаясь создать образ нахалки с приличной дозой бравады, я спрашиваю:

— Ты всегда заботишься о новых рекрутах?

Он сжимает челюсть и проходит несколько секунд, прежде чем он отвечает:

— Никогда. — В его голосе отсутствуют нотки радости.

Никогда.

Но в этот раз все по-другому.

Прежде чем я успеваю обдумать это, в центре моего черепа разгорается мучительная боль, и начинает пульсировать внутри, пока не разрывает меня на части.