Глава 3.

Каллум.

— Что ж, да, ничего более мерзкого мне еще не приходилось делать.

Парень передо мной фыркнул, похлопав по руке, которую я помог ему вернуть на место. Кожа уже начала срастаться, кровь и кости исчезли из поля зрения.

— Должно быть, у тебя скучная жизнь. — Он пригладил свои темные волосы и вскочил на ноги: — Спасибо.

— Без проблем. Будь с ней осторожнее в следующий раз.

Он усмехнулся. Мы оба знали, что у него было не так уж много вариантов, как справиться с бомбой, взорвавшейся в нескольких шагах. После расставания с Рен мне достаточно везло, чтобы оставаться подальше от боевых действий, чего нельзя сказать о первой и второй волнах — им неслабо досталось. Многим Ребутам повезло куда меньше.

С тех пор, как Рен с Микой зашли в ворота час назад, я чувствовал нарастающую панику. Он провел ее с другими Сто двадцатыми в большую палатку и больше не выходил.

— Кстати, я Айзек, — сказал парень, протягивая мне руку. Ни на одном из его запястий не было штрих кода. Ему было около пятнадцати. Из-за низкого роста и худощавого телосложения он, возможно, выглядел моложе, чем на самом деле.

— Каллум, — сказал я, пожимая ее. Затем кивнул на темную кожу его рук, где должен быть штрих код: — Нет номера КРРЧ?

— Нет.

— Как ты сюда попал?

— Думаю, просто повезло. — Он посмотрел мимо меня, как будто не хотел продолжать этот разговор, засунул руки в карманы и резко опустил плечи. — Какой у тебя номер?

— Двадцать два.

Он издал короткий смешок:

— Ну, уверен, у тебя есть другие преимущества.

— Спасибо, — сухо ответил я.

— Шучу, — сказал он с усмешкой. — У меня самого Восемьдесят два. Не очень-то впечатляюще.

—  Как ты узнал свой номер, если он не отмечен? 

— Здесь есть таймеры, измеряющие смерть.

— Что это значит?

— Он измеряет температуру тела и определяет, как долго ты был мертв. Температура Ребутов никогда не меняется, поэтому им можно пользоваться, даже если ты стал таким очень давно. — Айзек указал себе за спину, где Ребуты собрались вокруг костра с мисками. — Не хочешь поесть?

Я кивнул и стряхнул грязь со штанов, поднявшись на ноги. Прищурился сквозь полуденное солнце и посмотрел на большую палатку, но клапан все еще был закрыт. Никаких признаков Рен.

— Это палатка команды Мики, — сказал Айзек, проследив за моим взглядом. — Ты не сможешь пройти туда без приглашения.

— Что они там делают?

— Даже не знаю. Хлопают друг друга по спине за то, что были мертвы так долго, и стали такими необыкновенными?

— Не могу представить, чтобы Рен в этом участвовала, — сказал я.

— Сто семьдесят восемь? Наверное, к ней все сейчас подлизываются.

Я вздохнул, соблазненный идеей пойти и спасти ее. Но Рен не нужна помощь. Она найдет меня, как только будет готова.

Я проследовал за Айзеком и схватил миску с чем-то, похожем на овсянку, бросив взгляд на Ребутов, собравшихся вокруг костра. В основном настроение было хорошим, не считая нескольких мрачных лиц, встречающихся в толпе. До нападения они были радостными, будто собирались что-то праздновать, но сейчас, когда все закончилось, выглядели истощенными и грустными из-за погибших друзей.

Я прошел мимо незнакомцев и остановился рядом с Адди. Исаак плюхнулся рядом.

— Адди — это Айзек, — представил я. — Адди помогла Рен вытащить Ребутов из Остина.

Она кивнула.

— Привет. — Затем передала пустую миску Ребуту, собиравшему грязную посуду. Повернулась ко мне и быстро окинула взглядом: — Рада, что ты не умер. Я бы очень разозлилась, если бы мы прошли все это сложности, добыли противоядие, лишь для того, чтобы ты просто взял и умер спустя несколько часов. — Уголки ее губ приподнялись в улыбке.  

— Старался, как мог, — сказал я сквозь смех. — Разве я не говорил спасибо? За то, что помогла Рен?

Она махнула рукой.

— Не благодари. Я знаю, каково это, сидеть на препаратах. — Ее глаза на мгновение встретились с моими, после чего я кивнул и быстро опустил взгляд в миску. Адди была рядом с Рен, когда я убил невинного человека под действием наркотика КРРЧ, и теперь я видел сочувствие в ее глазах. Но мне оно не нужно. Сочувствие казалось неуместным, учитывая совершенное убийство.

— Так как вы, ребята, обычно восстанавливаете лагерь? — спросила Адди Айзека.

Я взглянул туда, куда она указывала. Палатки, стоявшие справа от меня, были разрушены, куски ткани развивались под сильным ветром. Многие остались целыми, преимущественно в задней части, и все же, около пятидесяти валялись разорванными на земле.

Площадка с душевыми и туалетами также приняла на себя удар. Недавно я обнаружил, что кусок мужского строения был оторван. По крайней мере, гидравлическая система продолжала работать.

Башня с правой стороны лагеря исчезла вместе с небольшим куском забора. И все же, наши потери несравнимы с КРРЧ. Мне удалось мельком увидеть, что от них осталось — фрагменты шаттлов, лежащих в грязи.

— Да, наверное, займемся этим завтра, — ответил парень. — Для начала заштопаем палатки, над которыми еще есть смысл трудиться.

— Неплохо, — сказала Адди. — Вы меня впечатлили.

— Мы готовились к этому в течение всего года, — Айзек пожал плечами. — И у нас новые системы контроля. Они понятия не имели, что мы будем точно знать, когда начнется нападение.

Я открыл было рот, чтобы спросить, где они взяли оборудование, но бросил случайный взгляд в сторону и увидел, как Рен приземлилась рядом со мной. Под ее глазами были темные круги, но когда она переплела наши пальцы и улыбнулась, то выглядела искренне счастливой. Я познакомил ее с Айзеком, которому она быстро пожала руку, прежде чем снова прильнуть к моему плечу.

— Все в порядке? — спросил я, оглядываясь на палатку Мики.

— Ага. Мика хотел услышать всю историю. Как мы сбежали из Розы, как пробрались в Остин, как встретились с повстанцами. — Она одарила меня взглядом, в котором смешались смех и раздражение. — У него было миллион вопросов.

Я наклонился вперед, убирая упавшие на ее лицо волосы. Прижался губами к ее холодному лбу и проложил дорожку вниз к шее. Солнце только начало заходить, но я уже хотел притянуть ее к себе и спросить, где бы нам найти палатку, чтобы остаться там на весь вечер.

— Айзек, подержи ее несколько минут, хорошо?

Я поднял голову и увидел девушку, передающую новому знакомому круглолицую малышку. Он не был в восторге, но взял ее, устраивая у себя на коленях и обхватывая руками вокруг живота.

— Что за…? – Рен отстранилась от меня и уставилась на дитя, приоткрыв губы. — Это что, ребенок…?

Я посмотрел вниз и резко выдохнул, поняв, что она имела в виду. У ребенка были синие глаза Ребута.

— Он что, умер и стал Ребутом? — спросила Рен.

— Нет, она такой родилась, — Айзек схватил руку ребенка и вытянул ее. — Жуткая, не правда ли?

— Жуткая, — Рен оттолкнула руку малышки, будто та собиралась ее укусить. — Так, значит, дети Ребутов похожи на это?

— Ага.

— Они тоже исцеляются? — поинтересовалась Адди.

— Конечно. Они такие же Ребуты.

— Но… без номера, я права? — сказала Рен.

— Да, естественно. Мы считаем, что они унаследуют номер более сильного родителя, но, в конечном счете, это не имеет значения.

— Она твоя? — спросил я, стараясь скрыть ужас в своем голосе. В смысле, дети это хорошо и все такое, но Айзек выглядел таким молодым.

— Боже упаси. — Он скривился. — Я просто держу ее. — Парень осмотрелся и протянул ее Рен. — Вот, подержи минутку. Мне нужно в душ.

— Что? Нет. — Она быстро отклонилась в сторону.

— Только на минутку. Я сейчас вернусь. — Он посадил девочку ей на колени и вскочил на ноги. Рен отодвинула ее на расстояние вытянутой руки и нахмурилась. Малышке это явно не понравилось, и она заплакала.

— На, — сказала Рен, передавая ее мне. — Возьми ребенка-мутанта.

Я рассмеялся. Никогда раньше не держал в руках детей, или не помнил этого. Мне было четыре, когда родился мой брат Дэвид, но я сомневаюсь, что родители позволяли мне держать его. Видимо, я делал это неправильно, потому что ребенок продолжал кричать. Я посмотрел на Рен:

— Ты разозлила ее.

— О, Боже, — раздраженно сказала Адди, выхватывая девочку из моих рук. Малышка протянула к ней ладошки, и крики начали затихать.

 Рен несколько минут пялилась на нее, прежде чем повернуться ко мне со странным выражением лица.  Я сжал губы, еле сдерживая смех.

— Ты не мутант, — сказала Адди, нежно покачивая малышку. Она повернулась к Рен, ее лицо стало встревоженным. — Есть что-то, что мы должны знать?

— О чем? — та зевнула, прикрывая рот рукой.

— О Мике? И остальных?

— Я знаю не больше вашего. — Она пожала плечами и обвела всех взглядом. — Хотя, нужно признать, они умеют драться.

Адди задержала взгляд на ребенке, прикусывая нижнюю губу, и легонько кивнула. Мне показалось, что она хотела, чтобы Рен успокоила ее, сказала, что мы в безопасности, что она может расслабиться. Но Рен просто смотрела прямо перед собой, наблюдая, как группа Ребутов смеется над чем-то по другую сторону костра.

Я хотел предупредить, что люди будут приходить к ней за ответами, но она провела рукой по глазам и снова зевнула, и я почувствовал прилив сочувствия. Наверное, сейчас не самое подходящее время для разговора.

— Эй, — я провел рукой по ее спине. — Когда ты последний раз спала?

Она нахмурилась и склонила голову:

— Пару дней назад? Когда мы были в твоем доме.

— Пойду, попробую найти нам палатку или что-нибудь еще, — я поднялся на ноги. — Ты голодна? Могу прихватить еду.

Она покачала головой:

— Нет, Мика уже дал мне поесть.

— Ладно. Сейчас вернусь.

Она улыбнулась мне через плечо, и я направился в сторону большой палатки. Кажется, Мика отвечает здесь за все, и у меня сложилось впечатление, что он будет более чем счастлив выполнить просьбу Рен. Клапан большой палатки был опущен, и я осмотрелся, не зная, что делать дальше. Им нужно было установить здесь колокольчик или что-то наподобие.

— Мика? — позвал я.

Мгновение спустя он высунул голову, нахмурив брови:

— Что?

Видимо его дружелюбие распространялось только на Рен. Я скрестил руки на груди:

— Рен не спала уже два дня, она истощена. У вас есть место, где она могла бы отдохнуть какое-то время?

Его хмурого взгляда как ни бывало:

— О, конечно. Я должен был предложить ей это. Вон там есть освобожденная для нее палатка.

Я повернулся, куда он указывал, и увидел маленький вигвам, уцелевший после взрыва. Интересно, кому пришлось «освободить» его для Рен?

— Эй, Джулс! — Крикнул он. — Вы занесли подушки и одеяла в эту палатку?

— Да, все готово! — откликнулась она на его зов.

— Спасибо, — сказал я, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Дайте знать, если понадобится что-то еще! — крикнул он вслед.

Я махнул в ответ рукой, разрываясь между раздражением от его режима и благодарностью, что было не так уж просто.

Я нашел Рен на том же месте. В свете костра ее светлые волосы мерцали, даже горели. Она была поразительной, самой интересной девушкой, которую я когда-либо встречал. Ее маленькая хрупкая фигурка резко контрастировала с жестким, почти пугающим выражением лица. Это перовое, что я заметил в ней. Помню, как лежал на полу, смотря на нее снизу вверх, одновременно ужасаясь и восхищаясь.

Адди пыталась завязать разговор, но у нее плохо получалось, и я протянул руку Рен:

— Пойдем?

Она взяла меня за ладонь и позволила поднять себя. По дороге обвила рукой мою талию и прислонилась к груди, заставляя тем самым нескольких Ребутов обратить на нас внимание. Номер был здесь так же важен, как если бы мы были в КРРЧ, и я подумал, что они смотрят либо на нее, либо на нас, потому что Двадцать два и Сто семьдесят восемь вместе.

Я подвел ее к палатке и откинул клапан. В центре было место для костра, но сам он не горел. Рядом лежали два одеяла и подушки на тонком, домашнем матрасе. Учитывая их одежду и количество постельного белья, здесь должны были где-то выращивать хлопок. Видимо, успешно.

Рен упала на матрас, и я последовал за ней.

— Это только для нас?

— Ага, Мика сказал, что освободил ее специально для тебя. — Я присел рядом, вдруг осознавая тот факт, что мы не должны спать в одной палатке. Когда мы бежали из Розы, нам приходилось держаться рядом, прижимаясь друг к другу за мусорными баками или за стволами деревьев. Мы провели ночь в моей старой спальне, но я не уверен, что нам следовало ложиться спать в одной постели каждую ночь.

Она выглядела взволнованной, теребя шов своих брюк и не встречаясь со мной взглядом. Я хотел подползти к ней на матрас и защитить от любых угроз КРРЧ, нависшими над нашими головами, но, возможно, она этого не хотела.

— Я могу остаться с другими Ребутами, если хочешь побыть одна, — я подошел к краю палатки, чтобы доказать, что говорю серьезно.

Она одарила меня растерянным взглядом.

— Почему я должна хотеть побыть одна?

Я тихо рассмеялся:

— В смысле, если тебе комфортнее спать без меня. Не хочу, чтобы ты думала…

Она покачала головой, протягивая мне руку. Я переплел наши пальцы и подобрался к кровати, пока не оказался в достаточной близости, чтобы она смогла наклониться и приблизить свои губы к моим.

— Мне всегда будет комфортнее с тобой, — прошептала девушка.

Я улыбнулся и снова поцеловал ее, ложась на кровать. Она разулась, и я сделал то же самое, проскальзывая под одеяло. На ней по-прежнему была одета рубашка, которую я дал ей, когда мы были в доме моих родителей, и теперь, прижав ее к себе, я почувствовал запах  дома.

Не хочу вспоминать дом, родителей или то, как они отвергли меня. Как я убил человека минутой после того, как сказал, что остался прежним. Я знаю, что это наркотики КРРЧ сделали из меня безумца, жаждущего плоти монстра, и все же я не мог не чувствовать, что лгал им. После увиденного и услышанного я уже не был тем человеком, который оставил их несколько недель назад. Было смешно думать, что я им остался.

Но я также не чувствовал себя Ребутом. Интересно, Рен на самом деле ничего не испытывала, убивая людей, или просто хорошо прятала свои чувства? Быть менее эмоциональным — это действительно наша основная черта, которую я так и не приобрел за свои Двадцать две минуты.

Умение отгораживаться от нежелательных ощущений было бы вправду полезным. Если бы я был бесчувственным, то смог бы избавиться от груза, лежащего на мне.

Я скривился. Человеческая версия меня никогда бы не думала об этом. Он был бы в ужасе от перспективы не испытывать вину.

Рен посмотрела на меня, и я провел рукой по ее волосам, целуя сильнее, чем намеривался. Она обняла меня за талию и поцеловала в ответ, склонив голову набок и немного отстраняясь назад. Ее глаза изучали мои, и я подозревал, что в них отражались мощные эмоции, судя по тому, как она пыталась подобрать нужные слова.

— Думаю, теперь с нами все будет хорошо, — тихо сказала девушка. — Здесь мы в безопасности.

Я прижал руку к ее спине и, улыбаясь, прикоснулся своим лбом к ее. У меня появилось ощущение, что она лжет, или, по крайней мере, говорит не всю правду. Не было ни единого доказательства того, что Рен чувствовала себя в безопасности. Я понимал, что она сказала это, чтобы я почувствовал себя в безопасности.

— Спасибо, — ответил я и медленно поцеловал ее.