Пролог

Сидни

Я только что врезала девушке по лицу. Не любой девушке. Моей лучшей подруге. Соседке по комнате.

Правда, уже вот пять минут как мне стоит звать ее бывшей соседкой.

Ее нос практически сразу начал кровоточить, и на секунду мне стало стыдно, что я ударила ее. Но затем я вспомнила, какой лживой, мерзкой тварью она была, и мне снова захотелось ей врезать. Я бы так и сделала, если бы Хантер не встал между нами.

Потому, вместо нее, я врезала ему. К сожалению, парень от этого никак не пострадал. В отличие от моей руки.

Бить кого-то оказалось куда больнее, чем я думала. Не то чтобы я провожу много времени за раздумьями, каково это, бить людей. Хоть у меня снова начало появляться такое желание, пока я смотрю на новое сообщение от Риджа. С ним бы я тоже не прочь поквитаться. Знаю, фактически он не имеет никакого отношения к моему нынешнему затруднительному положению, но парень мог бы предупредить меня и немного раньше. Посему я и его хочу побить.

Ридж: Ты в порядке? Не хочешь подняться, пока дождь не закончится?

Естественно не хочу. Мой кулак и так достаточно болит, а если я поднимусь к нему в квартиру, он заболит еще больше, когда я закончу разбираться с парнем.

Я поворачиваюсь и поднимаю взгляд к его балкону. Ридж опирается на свою стеклянную дверь и наблюдает за мной, в руке у него телефон. Уже почти стемнело, но фонари со двора освещают его лицо. Его темные глаза встречаются с моими, и из-за того, как губы парня изгибаются в нежной, раскаивающейся улыбке, мне становится трудно вспомнить, почему я вообще на него злюсь. Он убирает свободной рукой волосы со лба, и в его выражении читается еще больше беспокойства. Или, возможно, это сожаление. Так и должно быть.

Я решаю не отвечать и показываю Риджу средний палец. Он качает головой и пожимает плечами, будто пытается сказать «я пытался», а затем вновь скрывается в своей квартире, закрывая за собой дверь.

Я прячу телефон в кармане, пока тот не намок, и оглядываю дворик нашего жилого комплекса, где я прожила целых два месяца. Когда мы сюда только переехали, жаркое техасское солнце поглощало последние следы весны, но этот дворик, казалось, еще как-то цеплялся за жизнь. Ярко-синие и фиолетовые гортензии обрамляли дорожки, ведущие к лестничным пролетам. Фонтан в центре принимал потоки юных посетителей.

Теперь, когда лето достигло своего наиболее непривлекательного пика, вода в фонтане давно испарилась. Гортензии служат грустным, увядшим напоминанием о восхищении, которое я чувствовала, когда мы с Тори сюда приехали. Глядя на дворик сейчас, побежденный порой года, в моей голове возникает жуткая параллель к моим чувствам на данный момент. Поверженная и грустная.

Я сижу на краю ныне пустого цементного фонтана, два чемодана, содержащие большую часть моих вещей, подпирают мне локти, и ожидаю своего такси. Понятия не имею, куда оно меня отвезет, но лучше быть где угодно, чем здесь. Теперь я бездомная.

Я могла бы позвонить родителям, но это даст им боеприпасы для стрельбы в меня фразочками, в духе «Мы же тебе говорили».

«Мы говорили тебе не уезжать так далеко, Сидни».

«Мы говорили тебе не воспринимать всерьез отношения с этим парнем».

«Мы говорили тебе, если бы ты выбрала подготовительное юридическое обучение, а не музыкальное, мы бы заплатили за него».

«Мы говорили тебе бить, не зажимая большой палец в кулаке».

Ладно, может, они никогда не учили меня, как правильно драться, но если они так правы все чертово время, то им стоило бы этим заняться!

Я сжимаю кулак, затем выпрямляю пальцы, потом снова сжимаю. Рука на удивление болит, и я уверена, что к ней не помешало бы приложить лед. Мне жалко парней. Бить кого-то отстойно.

А знаете, что еще отстойно? Дождь. Он всегда находит самое неподходящее время, чтобы начаться, например, сейчас, когда я бездомна.

Наконец подъезжает такси, я встаю и хватаю свои чемоданы, тащу их позади себя, пока таксист выходит и открывает багажник. Не успела я отдать ему свои вещи, как мое сердце ухает, и я внезапно понимаю, что у меня даже нет с собой кошелька.

Черт.

Я оглядываюсь на то место, где сидела, затем ощупываю себя, будто моя сумочка может магическим образом окажется у меня на плече. Но я в точности знаю, где ее оставила. Я сняла ее с плеча и уронила на пол перед тем, как стукнула Тори в ее бесценный носик, как у Кэмерон Диаз.

Я вздыхаю. И смеюсь. Естественно я забыла сумочку. Мой первый день без местожительства прошел бы слишком легко, если бы она была со мной.

— Простите, — говорю я таксисту, загружающему мой второй чемодан. — Я передумала. Мне не нужно такси.

Я знаю, что где то в полмили отсюда есть гостиница. Если у меня наберется смелости зайти обратно и забрать сумочку, я пойду туда и сниму комнату, пока не разберусь, что делать дальше. Не то чтобы я могла намокнуть еще сильнее.

Таксист вытаскивает обратно чемоданы, ставит их на тротуар передо мной и возвращается к водительскому сидению, даже не встречаясь со мной глазами. Просто садится в машину и уезжает, будто моя отмена заказа облегчила ему жизнь.

Неужели я выгляжу настолько жалкой?

Я беру свои вещи и возвращаюсь к месту, где сидела, прежде чем поняла, что я нищая. Смотрю на свою квартиру и гадаю, что произойдет, если я вернусь за кошельком. Я немало дел натворила, прежде чем выйти за дверь. Думаю, лучше быть бездомной и мокнуть под дождем, чем вернуться туда.

Я сажусь на свой чемодан и обдумываю сложившуюся ситуацию. Можно заплатить кому-то, чтобы они поднялись вместо меня. Но кому? Снаружи никого нет, и кто сказал, что Хантер и Тори вообще отдадут мою сумочку незнакомцу?

Все отстойно. Я знаю, что мне в итоге придется позвонить одному из своих друзей, но сейчас мне слишком стыдно, чтобы поделиться с кем-то своим невежеством, длящимся на протяжении последних двух лет. Я была совершенно слепа.

Мне уже не нравится быть двадцати двухлетней, а впереди осталось еще 364 дня.

Все так ужасно, что я… плачу?

Замечательно. Теперь я плачу. Нищая, плачущая, агрессивная, бездомная девушка. Как бы я ни хотела это признавать, мне, ко всему в придачу, разбили сердце.

Ага. Теперь я рыдаю в три ручья. Уверена, так себя и чувствуют люди с разбитым сердцем.

— Ну и ливень! Поторапливайся!

Я поднимаю взгляд и вижу нависающую надо мной девушку. В руках у нее зонтик, она смотрит на меня с нетерпением и перескакивает с одной ноги на другую, ожидая, пока я хоть что-нибудь сделаю.

— Я вся намокла. Поспеши!

Ее голос требователен, будто она делает мне какое-то одолжение, а я веду себя неблагодарно. Я выгибаю бровь, прикрывая глаза ладонью от дождя. Не знаю, чего она жалуется, у нее практически нечему намокать! Девушка почти голая. Я смотрю на ее футболку, у которой отсутствует нижняя часть, и понимаю, что она в униформе «Хутерс»[1].

Более странным этот день стать просто не мог. Я сижу практически на всем своем имуществе, под проливным дождем, и мне еще раздает указания стервозная официантка из «Хутерс».

Я все еще пялюсь на ее футболку, когда она хватает мою руку и резко поднимает.

— Ридж предупреждал, что ты так себя поведешь. Мне нужно на работу. Следуй за мной, я покажу тебе, где квартира.

Девушка хватает мой чемодан, достает ручку и пихает его ко мне. Затем берет второй и быстро пробегает по дворику. Я бегу за ней, хотя бы по той причине, что она забрала мои вещи, а я хочу их обратно.

Она кричит через плечо, начиная подниматься по лестнице:

— Не знаю, как долго ты планируешь у нас оставаться, но у меня есть лишь одно правило. Держись подальше от моей комнаты.

Официантка доходит до двери в квартиру, не оглядываясь проверить, иду ли я за ней. Как только я добираюсь до последней ступеньки, то замираю снаружи и смотрю на папоротник, не затронутый уличной духотой. Его листья пышные и зеленые, будто показывают лету средний палец своим отказом поддаваться жаре. Я улыбаюсь ему, чувствуя, почему-то, гордость по отношению к папоротнику. Затем хмурюсь, понимая, что завидую сопротивляемости растения.

Я качаю головой, отворачиваюсь, затем делаю нерешительный шажок внутрь незнакомой квартиры. Ее планировка аналогична той, что была у меня, только в этой две спальни поделили на четыре. У меня с Тори было только две спальни, но гостиные у нас одинаковые.

Еще одно видимое различие в том, что здесь я не вижу ни одной лживой, предательской шлюхи с текущей из носа кровью. Как и грязной посуды или повсюду разбросанной одежды, которую нужно постирать.

Девушка ставит мой чемодан рядом с дверью, затем отходит в сторону и ждет, пока я… ну, если честно, не знаю, чего она от меня ждет.

Она закатывает глаза и хватает меня за руку, вытаскивая из прохода и затягивая глубже в квартиру.

— Черт возьми, да что с тобой не так? Ты вообще разговаривать умеешь? — Она начинает закрывать дверь, но замирает и разворачивается с широко распахнутыми глазами. Девушка поднимает указательный палец вверх.

— Подожди… Ты же не… — Она закатывает глаза и стукает себя по лбу. — Боже мой, ты глухая.

А? Это что с ней не так? Я качаю головой и начинаю отвечать ей, но она перебивает:

— Господи, Бриджит, — бормочет она себе. Незнакомка потирает лицо рукой и стонет, полностью игнорируя тот факт, что я качаю головой. — Ты иногда такая бесчувственная стерва.

Вау. У этой дамочки серьезные проблемы с коммуникабельностью. В ней действительно есть что-то стервозное, хоть она и старается не быть такой. Теперь, когда считает меня глухой. Даже не знаю, что ей ответить. Девушка качает головой, будто сама в себе разочаровалась, затем смотрит на меня.

— МНЕ… ПОРА… ИДТИ… НА… РАБОТУ! — кричит она очень громко и болезненно медленно. Я кривлюсь и отступаю, что могло послужить огромной подсказкой, что я могу слышать ее визг, но она не замечает. Официантка указывает на дверь в конце коридора. — РИДЖ… У… СЕБЯ… В… КОМНАТЕ!

Прежде чем у меня появился шанс сказать, что она может перестать орать, девушка уходит и закрывает за собой дверь.

Понятия не имею, что и думать. Или что теперь делать. Я стою, насквозь промокшая, посреди незнакомой квартиры, а единственный человек, кроме Хантера и Тори, которого мне хочется ударить, находится всего в паре шагов, в другой комнате. Кстати о Ридже, какого черта он послал за мной свою сумасшедшую девушку из «Хутерс»? Я достаю телефон и начинаю печатать ему сообщение, когда дверь в его спальню распахивается.

Он выходит в коридор с кучкой одеял и подушек. Как только парень встречается со мной глазами, я ахаю. Надеюсь, это было не слишком заметно. Просто я никогда не видела его вблизи, а так он выглядит еще лучше, чем стоя на другом конце дворика.

Не думаю, что я когда-нибудь видела глаза, которые бы могли так многое выражать. Не уверена, что я под этим подразумеваю. Просто кажется, что он может стрельнуть в меня взглядом, и я мгновенно пойму, чего от меня хотят эти темные глаза. Они пронизывающие и напряженные и… о Господи, я пялюсь на него.

Уголки его губ приподымаются во всезнающей улыбке, когда он проходит мимо и идет прямиком к дивану.

Несмотря на его привлекательное и немного невинное личико, я хочу накричать на него за столь обманчивую внешность. Парень не должен был ждать более двух недель, чтобы все мне рассказать. Тогда бы у меня был шанс немного тщательнее обдумать свои действия и оценить ситуацию. Не понимаю, как он мог прообщаться со мной две недели и не рассказать, что мой парень и лучшая подруга спят друг с другом.

Он бросает одеяла и подушку на диван.

— Я не останусь здесь, Ридж, — говорю я, пытаясь остановить его от бесполезной траты времени на гостеприимство. Знаю, он сочувствует мне, но мы едва знакомы, и я буду чувствовать себя куда комфортнее, засыпая в номере отеля, а не на чужом диване.

Но, опять же, для номера в отеле нужны деньги.

То, чего у меня нет на данный момент.

То, что находится внутри моей сумочки, на другой стороне двора, в квартире с двумя людьми, которых я не хочу сейчас видеть.

Может диван не такая уж и плохая идея.

Он застилает его и поворачивается, роняя взгляд на мою намокшую одежду. Я опускаю глаза на лужицу воды, стекающую с меня на его пол.

— Ой, прости, — бормочу я. Волосы прилипли к лицу; рубашка превратилась в прозрачное и жалкое подобие барьера между внешним миром и моим очень розовым, очень заметным лифчиком. — Где у тебя ванная?

Парень кивает на нужную дверь.

Я поворачиваюсь, открываю чемодан и начинаю копаться в нем, пока Ридж возвращается к себе в спальню. Я рада, что он не задает вопросов о случившемся после нашего недавнего разговора. У меня нет настроения обсуждать это.

Я выбираю штаны для йоги и майку, затем хватаю свою сумочку с туалетными принадлежностями  и направляюсь в ванную. Меня беспокоит, как все в этой квартире напоминало мне мою, лишь с несколькими незначительными отличиями. Это та же ванная с двумя входами справа и слева, ведущими к двум присоединенным комнатам. Один из них определенно Риджа. Мне любопытно, чей второй, но не настолько, чтобы проверить. Единственное правило девушки из «Хутерс» гласило держаться подальше от ее комнаты, и она явно не из тех людей, кто раскидываются словами.

Я закрываю дверь в гостиную и запираю ее, затем проверяю замки на двух дверях в спальни, чтобы убедиться, что никто не войдет. Понятия не имею, живет ли еще кто в этой квартире, кроме Риджа и официантки, но не хочу рисковать узнавать таким образом.

Я снимаю свою мокрую одежду и кидаю ее в раковину, чтобы не намочить пол. Затем включаю душ и жду, пока вода не нагреется, затем становлюсь под поток. Я закрываю глаза, благодарная, что больше не сижу под дождем. В то же время, я не очень-то рада своему нынешнему местонахождению.

Никогда не думала, что мое двадцать второе день рождения закончится в душе, в незнакомой квартире, и сном на диване, принадлежащем парню, которого я знаю всего две недели, и то едва. И все из-за двух людей, которым я доверяла и которых любила больше всего.