14

Охрана парами патрулирует мой коридор, но не останавливает меня, когда я иду под руку с Мейвеном. Хоть сейчас ночь и я давно должна быть в постели, никто и слова не смеет сказать. Кто же рискнет перечить принцу? Не знаю, куда меня ведут, но он пообещал привести меня домой.

Парень шагает тихо и решительно, его губы расплываются в слабой улыбке. Я не могу сдержать радости. «Может, он не так уж и плох». Но останавливаемся мы задолго до того, как должны были по моим предположениям — мы даже не спустились с жилого этажа!

— Вот мы и на месте, — говорит он, стуча в дверь.

Через мгновение та распахивается, и перед нами предстает Кэл. Я отшатываюсь при виде него. Его грудь оголена, с плеч свисают странные доспехи: металлические пластинки, вшитые в ткань, с небольшими вмятинами. Я подмечаю фиолетовый синяк над его сердцем и легкую щетину на щеках. Впервые вижу его за эту неделю, и, очевидно, застаю не в лучший момент. Поначалу принц меня не замечает, полностью сосредоточившись на снятии брони. Я нервно сглатываю.

— Доска готова, Мейви… — начинает он, но замолкает, наконец приметив меня рядом с братом. — Мэр, как я могу… э-э… чем могу помочь? — он запинается; я явно застала его врасплох.

— Я и сама до конца не знаю, — отвечаю я, поглядывая на Мейвена. Мой жених лишь ухмыляется и приподымает бровь.

— В награду за прилежное поведение мой брат получает своеобразную свободу действий, — говорит он удивительно игривым тоном. Даже Кэл улыбается и закатывает глаза. — Ты хотела домой, Мэр, и я знаю, кто может отвести тебя туда.

После секундного недоумения я перевариваю его слова и дивуюсь собственной глупости. Как же я раньше не догадалась! «Кэл может вывести меня из дворца. Он был в том трактире… Если он знает, как сбежать отсюда, значит, может помочь и мне».

— Мейвен, — цедит сквозь зубы старший принц, улыбка сходит с его лица. — Ты же знаешь, я не могу. Это плохая затея…

Моя очередь говорить и добиваться желаемого:

— Лжец.

Он смотрит на меня горящими глазами, буквально прожигающими меня насквозь. Надеюсь, он видит мою решимость, мое отчаяние, мою нужду.

— Мы забрали у нее все, братец, — бормочет Мейвен, приближаясь к Кэлу. — Что нам стоит сделать ей такое одолжение?

Кэл неохотно кивает и зазывает меня в комнату. Опешив от восторга, я едва не вприпрыжку захожу внутрь.

«Я еду домой!»

Мейвен замирает в двери, его улыбка затухает при моем отдалении.

— Ты не идешь. — Это не был вопрос.

Он качает головой.

— У вас и без меня будет много забот.

Не нужно быть гением, чтобы признать его правоту. Но это не значит, что я забуду о его щедром поступке. Не задумываясь закидываю руки ему на шею. Поначалу Мейвен никак не реагирует, но затем плавно кладет ладони мне на плечи. Когда я отодвигаюсь, его щеки заливаются серебристым румянцем. Чувствую, как моя кровь кипит под кожей и пульсирует в ушах.

— Не задерживайтесь, — говорит он, отводя от меня взгляд и глядя на Кэла.

Тот слабо ухмыляется.

— Ты так говоришь, будто я не делал этого прежде.

Они тихо посмеиваются, забавляясь над своей «внутренней» шуткой, как не раз делали мои братья. Когда за Мейвеном закрывается дверь, мы с Кэлом остаемся наедине, и я невольно начинаю ощущать, что моя враждебность по отношению к принцам слабеет.

Комната Кэла в два раза больше моей, но из-за царящего беспорядка она кажется тесной. Ниши вдоль стен заполняют тренировочные костюмы, броня и униформа на манекене в форме его тела. Они нависают надо мной, как безликие привидения, смотрящие на мир невидимыми глазами. Легкие доспехи сделаны из металлических пластинок и плотной ткани, но есть и парочку тяжелых, предназначенных для битв, а не тренировок. На одних даже есть шлем из сверкающей стали и тонированного стекла. На рукаве гордо значится эмблема, вшитая в темно-серый материал: полыхающая черная корона и серебряные крылья. Что это значит, для чего здесь униформа, что Кэл делал в ней — я не хочу об этом думать.

Как и у Джулиана, по всей комнате Кэла разбросаны стопки книг, проливая реки из чернил и бумаг. Но эти не такие древние — большинство в новых переплетах, напечатанные и переизданные на пластиковых картонках долгого хранения. Все написаны на общем языке Норты, Лэйкленда и Пьедмонта. Пока Кэл снимает остатки брони за шкафом, я просматриваю его книги. Они странные, полные карт, диаграмм и графиков — самоучители по жестокому военному искусству. Каждая ужасает больше, чем предыдущая, в деталях описывая военные события последних годов. Великие победы, кровавые поражения, оружие и маневры — этого хватило, чтобы у меня закружилась голова. Хуже всего были заметки Кэла, подчеркивающие предпочитаемые им тактики, которые стоили чужих жизней. На картинках показаны солдаты, но я вижу в них братьев, Килорна и других им подобных.

У окна стоят два стула и столик с разложенной доской, на которой расставлены фигурки. Мне игра незнакома, но догадываюсь, что приготовлена она для Мейвена. Должно быть, они часто встречаются по ночам — играют и смеются, как настоящие братья.

— У нас мало времени, — кричит Кэл, и я подпрыгиваю на месте. Оглядываюсь на шкаф, мельком замечая его стройную, мускулистую спину, пока он надевает рубашку. Она пестрит синяками и шрамами, хоть принц вполне мог обратиться к целителям, если бы хотел. По какой-то причине, он решил оставить свои боевые ранения.

— Главное, что я увижусь с семьей, — отвечаю я, отходя в сторону, чтобы не пялиться на него.

Парень выходит в простой одежде. Через секунду я признаю в ней ту, что была на нем при нашей встрече. Не могу поверить, что не раскусила его сразу: волка в костюме овечки. А теперь я овечка, притворяющаяся волком.

Мы быстро спускаемся с жилого этажа. В конце Кэл заворачивает за угол и заводит нас в просторную бетонное помещение.

— Сюда.

Похоже на какой-то склад, заполненный рядами странных предметов, накрытых белым полотном. Некоторые больше, некоторые меньше, но все скрыты от глаз.

— Это тупик, — возразила я. Другого выхода, кроме того, через который мы пришли, нет.

— Да, Мэр, я завел тебя в тупик, — он вздыхает и подходит к определенному ряду. Полотнища вздымаются от его шага, и я замечаю блеск металла под ними.

— Снова броня? — я тычу в один из бесформенных предметов. — Я только собиралась сказать, что тебе не помешало бы пополнить запасы. А то их так мало наверху! Если говорить серьезно, может, наденешь свое боевое снаряжение? У меня очень крупные братья, они любят бить людей. — Хотя, судя по книжной коллекции и телосложению Кэла, он вполне бы выстоял. «Не говоря уж о его власти над огнем».

Он просто качает головой.

— Думаю, я справлюсь. Кроме того, в нем я похож на офицера охраны. Мы же не хотим, чтобы твоя семья приняла меня за кого-то не того, не так ли?

— А за кого они должны тебя принимать? Вряд ли мне позволено представить тебя должным образом.

— Я твой коллега по работе, нам дали увольнительную на вечер. Все просто, — он пожимает плечами. «Этим людям так легко дается ложь!»

— Так с чего бы тебе идти со мной? Что на это придумаешь?

Кэл хитро улыбается и указывает на полотно рядом.

— Я твой шофер.  

Он откидывает покрывало, и перед нами предстает блестящая конструкция из стали и черной краски. Два колеса, зеркальное покрытие, фары, длинное кожаное сидение — такого транспорта я никогда не видела.

— Это цикл, — говорит Кэл, поглаживая серебристые ручки, как гордый отец. Он знает и любит каждый сантиметр этого металлического монстра. — Быстрый, ловкий и способный проехать там, где не смогут машины.

— Похоже… на смертельную ловушку, — наконец выдавливаю я, не в силах скрыть дрожь.

Рассмеявшись, принц достает шлем из-под сидения. Надеюсь, он не думает, что я его надену? Я уж молчу о том, что вообще сяду на эту штуковину.

— Отец и полковник Макантос сказали то же самое. Пока что они отказываются массово производить циклы для армии, но я смогу их переубедить. Ни одной аварии с тех пор, как я улучшил колеса!

— Это ты его построил? — недоверчиво спрашиваю я, а он лишь пожимает плечами, словно это сущий пустяк. — Вау!

— Подожди, пока не прокатишься на нем, — говорит он, протягивая мне шлем. Как по сигналу, дальняя стена дергается с громким стоном и металлическим лязгом и отъезжает, открывая вид на темную ночь.

Я смеюсь и пячусь от адской машины.

— Этому не бывать.

На это Кэл лишь усмехается и перекидывает ногу через цикл, усаживаясь на сидении. Двигатель приходит в жизнь, урча и грохоча от энергии. Я чувствую, как его питают батарейки. Машина так и молит о свободе, чтобы поглотить длинную дорогу между дворцом и домом.

— Он совершенно безопасен, клянусь, — перекрикивает Кэл двигатель. Затем включает фары, освещающие темную улицу. Красно-золотые глаза парня встречаются с моими, и он протягивает руку. — Мэр?

Несмотря на клубок нервов в животе, я все равно надеваю шлем.

Я никогда не летала на самолете, но предполагаю, что ощущения те же. Меня окутывает чувство свободы. Цикл Кэла преодолевает знакомую дорогу элегантными зигзагами. Надо отдать ему должное, он хороший водитель. Асфальт укладывали давно, он полон ям и кочек, но нам с легкостью удается избежать каждой. Это не мешает мне каждый раз бояться до остановки сердца. Лишь когда мы останавливаемся в полумиле от города, я осознаю, что так крепко цепляюсь за него, что ему приходиться высвобождаться из моей хватки. Мне внезапно становится холодно без тепла его тела, но я отмахиваюсь от этой мысли.

— Весело, не так ли? — спрашивает он, выключая двигатель. Мои ноги и спина уже затекли от странного, маленького сидения, зато Кэл встает как ни в чем не бывало.

Я слезаю, но с некоторыми затруднениями. Колени подгибаются, а сердце бьется с такой силой, что отдает в уши, но, в целом, я в порядке.

— Я бы не назвала это моим любимым видом транспорта.

— Напомни мне как-нибудь слетать с тобой на самолете. После этого тебе точно понравятся циклы, — отвечает он, скатывая машину с дороги в кусты. Скрыв транспорт за парой веток, он встает и рассматривает проделанную работу. Если бы я не знала, куда смотреть, то ни за что бы не заметила цикл.

— Я вижу, ты этим частенько занимаешься.

Кэл снова поворачивается ко мне, засунув руку в карман.

— Иногда во дворце становится… слишком тесно.

— А в людных красных барах нет? — спрашиваю я, развивая тему. Но он начинает идти в сторону деревни, шагая с такой скоростью, словно пытается убежать от вопроса.

— Я не хожу туда за выпивкой, Мэр.

— А зачем, чтобы поймать парочку карманников, нанять их на работу, шпили-вили, все такое?

Он резко останавливается и оборачивается, а я врезаюсь ему в грудь, на секунду ощутив всю ее мускулатуру. Затем слышу, что парень заливает смехом.

— Шпили-вили? — говорит он между приступами хохота.

Мое лицо вспыхивает красным под слоем косметики, и я легонько пихаю принца. «Как неприлично!» — журю я себя.

— Просто ответь на вопрос.

Его улыбка не сходит, хоть смеяться он перестал.

— Я делаю это не ради себя. Ты должна понять, Мэр. Я не… однажды я стану королем. Я не могу позволить себе такой роскоши, как быть эгоистом.

— А мне-то казалось, что король — единственный, кто обладает такой роскошью.

Он качает головой и обводит меня взглядом своих несчастных глаз.

— Хотел бы я, чтобы это было правдой.

Кэл сжимает и разжимает кулаки; я почти вижу жаркое пламя на его коже, подпитывающееся гневом. Но оно проходит, оставляя позади лишь угольки жалости в его глазах. На этот раз, когда мы начинаем идти, темп более спокойный.

— Король должен знать свой народ. Поэтому я и сбегаю, — бормочет он. — Что в столице, что на фронте. Мне нравится наблюдать за реальной обстановкой в королевстве, а не слушать мнение на этот счет советников и дипломатов. Это поступок хорошего короля.

Он ведет себя так, будто ему должно быть стыдно за желание стать достойным лидером. Может, в глазах своего отца и всех этих глупцов так и есть. «Сила и власть» — на таких словах он вырос. Не на «доброта и милость». Не на «милосердие, храбрость и равноправие» или любое другое качество, к которому должен стремиться правитель.

— И что ты видишь, Кэл? — спрашиваю я, указывая на виднеющуюся среди листвы деревню. Сердце едва не выскакивает из груди от радости, что я так близко к дому.

— Мир на острие ножа. Если не поддерживать баланс, он рухнет, — парень вздыхает, зная, что это не тот ответ, который я хочу услышать. — Ты даже не представляешь, насколько хрупкая наша ситуация, как близки мы к тому, чтобы вновь стать руинами. Отец делает все возможное, чтобы обезопасить нас, и я последую его примеру.

— Мой мир уже в руинах, — говорю я, топая ногой по земле. Деревья редеют, открывая вид на грязный участок, который я зову домом. В сравнении с Залом он смотрится трущобами, сущим адом. «Почему он этого не замечает?» — Твой отец печется о безопасности своих людей, не моих.

— У изменений в мировом порядке есть своя цена, Мэр. Многие умрут, особенно красные. В итоге, победы не будет. Ты не видишь картины целиком.

— Так опиши мне ее. — Ощетиниваюсь я. — Покажи мне картину в целом.

— Лэйкленды во многом схожи с нами — они монархи, аристократы, серебряная элита, правящая над остальными. А пьедмонтские принцы, наши союзники, никогда не станут помогать нации, где у красных и серебряных равноправие. То же самое с Прериями и Тираксами. Даже если Норта изменится, другие на континенте не позволят этому случиться. Нас захватят, разделят, разорвут на клочья. Еще больше войны, еще больше смертей.

Я вспоминаю карту Джулиана, просторы большого мира за пределами нашей страны. Он весь контролируется серебряными, нам неоткуда ждать подмоги.

— Что, если ты неправ? Что, если Норта станет началом изменений, в которых нуждаются все? Никогда не знаешь, к чему приведет свобода.

На это ему нечего ответить, между нами наступает горькое молчание.

— Вот он, — бурчу я, останавливаясь перед родным силуэтом моего дома.

Я бесшумно забираюсь на порог, зато от громкого топота Кэла балки скрипят. От него веет уже знакомым потоком жара, и на долю секунды я боюсь, что он подожжет весь участок. Парень чувствует мой дискомфорт и кладет теплую руку мне на плечо, но это никоим образом меня не успокаивает.  

— Я могу подождать внизу, если хочешь, — шепчет он, чем неимоверно удивляет меня. — Не хочу рисковать тем, что они узнают меня.

— Не узнают. Хоть мои братья и служили, я сомневаюсь, что они имеют представление, как выглядит принц. — «Шейд, может, и имеет, — подумалось мне, — но ему хватит ума молчать об этом». — Кроме того, ты сам сказал, что хочешь знать, за что отказываешься бороться.

На этом я открываю дверь и захожу в дом, который больше не могу называть своим. Кажется, будто я переместилась назад во времени.

Пол дрожит от дружного храпа отца и бесформенной кучки в гостиной. Бри сложился пополам в кресле, его мышцы проступают сквозь тонкое одеяло. Его темные волосы коротко подстрижены на армейский манер, а на руках и лице виднеются шрамы — свидетельство его боевой славы. Должно быть, он проспорил Трэми, ныне ворочающемуся на моей койке. Шейда нигде не видно, но это стандартная ситуация. Наверняка он бродит по деревне и навещает бывших подружек.

— Проснись и пой! — смеюсь я, резко срывая одеяло с Бри.

Он падает на пол, нанося тому больше повреждений, чем себе, и скатывается к моим ногам. С долю секунды мне кажется, что сейчас он снова погрузится в сон.

Затем он моргает и смотрит на меня недоуменными, сонными глазами. В общем, как обычно.

— Мэр?

— Заткни пасть, Бри, тут люди спать пытаются! — ворчит Трэми в темноте.

— А НУ ТИХО ВСЕ! — рычит папа из своей спальни, от чего все подпрыгивают.

Я и не знала, как скучала по этому. Бри очухивается и обнимает меня, при этом громко хохоча. Гулкий шлепок неподалеку возвещает нас, что Трэми спустился с чердака и ловко приземлился рядом с братом.  

— Это Мэр! — кричит он, отрывая меня от пола. Парень худее Бри, но все равно уже не похож на того стручка на ножках, которого я помню. Я чувствую твердые бугры мышц под своими ладонями; последние пару лет нелегко ему дались.

— Рада видеть тебя, Трэми, — шепчу я, едва не взрываясь от радости.

Дверь в спальню открывается, и к нам выходит мама в рваном халате. Только она собралась поругать мальчиков, как замечает меня и закрывает рот. Затем улыбается и хлопает в ладоши.

— О, ты наконец-то решила нас навестить!

За ней в гостиную выезжает папа, сопя на своем инвалидном кресле. Последней просыпается Гиса, но она не спускается, а просто смотрит на все с чердака.

Наконец Трэми отпускает меня и ставит рядом с Кэлом, который отлично справляется со своим заданием: то бишь выглядит максимально неловко и не к месту.

— Слышал, ты сдалась и все-таки нашла себе работу, — издевается братец, тыкая меня в ребра.

Бри хохочет и взъерошивает мне волосы.

— Ее все равно не взяли бы в армию, она бы обчистила весь легион!

Я пихаю его с улыбкой на губах.

— Похоже, вы им тоже не сильно нужны. Демобилизованы, не так ли?

За них отвечает папа, подкатываясь ближе к нам:

— В письме было сказано, что мы выиграли какую-то лотерею. Почетная демобилизация мальчиков Барроу. При этом они все равно получат пенсию. — Я вижу, что он не верит ни единому слову, но тему не развивает. Мама же сразу купилась на этот бред.

— Замечательно, не правда ли? Наконец-то правительство сделало что-то и для нас, — целует Бри в щеку. — А ты еще и работу получила! — Она прямо излучает гордость — раньше такое бывало только по отношению к Гисе. «Она гордится ложью». — Самое время и этой семье познать удачу.

Гиса фыркает. Не мне ее винить. Моя удача сломала ей руку и будущее.

— Да, нам очень повезло, — недовольно говорит она, наконец присоединяясь к нам.

Из-за того, что приходится спускаться по лестнице при помощи всего одной руки, делает она это мучительно медленно. Когда девочка встает на пол, я вижу, что ее шина завернута в цветную ткань. С грустью осознаю, что это кусочек ее прекрасной работы, которая уже никогда не будет закончена.

Я тянусь, чтобы обнять ее, но сестренка уворачивается, сосредоточив взгляд на Кэле. Похоже, она единственная, кто его заметил.

— Кто это?

Я слегка краснею, поняв, что чуть о нем не забыла.

— О, это Кэл. Он служит со мной в Зале.

— Здравствуйте, — выдавливает он, глупо помахав рукой.

Мама хихикает, как школьница, и машет в ответ, задержав взгляд на его мускулистых руках. Но папу с братьями не так просто очаровать.

— Ты не местный, — хрипит отец, глядя на Кэла, как на какую-то букашку. — Я чувствую по запаху.

— Это из-за Зала, пап… — слабо возражаю я, но Кэл перебивает.

— Я из Харбор-Бэя, — говорит он с акцентом на «р». — Начал служить в резиденции в Оушен-Хилле, а теперь путешествую вместе с королевской четой. — Он косо смотрит на меня со знающим видом. — Многие слуги так делают.

Мама судорожно втягивает воздух и берет меня за руку.

— Ты тоже? Тебе придется уехать с этими людьми?

Я хочу сказать, что это не мой выбор, что меня заставляют уехать насильно, но, ради их же блага, приходится врать:

— Это была единственная доступная позиция. Кроме того, мне хорошо платят.

— Кажется, я догадываюсь, что здесь происходит, — рычит Бри, вплотную подходя к Кэлу. К его чести, он и глазом не моргает.

— Ничего не происходит, — сурово отвечает парень, встречая сердитый взгляд моего брата с огнем в глазах. — Мэр решила работать во дворце. Она подписала контракт на год службы, вот и все.

Бри фыркает и отходит.

— Тот мальчишка Уоррен мне больше нравился, — недовольно говорит он.

— Хватит вести себя, как ребенок! — рявкаю я. Мама передергивается от моего грубого голоса, словно за те три недели уже забыла, какой громкой я бываю. Странно, но ее глаза наполняются слезами. «Она забывает тебя. Поэтому и хочет, чтобы ты осталась. Чтобы не забыть».

— Мам, не плачь, — я подхожу и обнимаю ее. Она кажется такой крупкой в моих руках, будто еще больше похудела с момента нашей последней встречи. Или я просто никогда не замечала, как сильно она истощала.

— Дело не в тебе, дорогая… — она отворачивается и смотрит на отца. В ее глазах видна боль, которой я не понимаю. Остальные не осмеливаются взглянуть на нее. Даже папа тупит взгляд в свои бесполезные ноги. В доме царит мрачное настроение.

И тут до меня доходит, что случилось, от чего они пытаются меня защитить.

Мой голос дрожит, когда я задаю вопрос, на который не хочу услышать ответ:

— Где Шейд?

Мама едва успевает дойти до стула на кухне, прежде чем рухнуть на него и разразиться рыданиями. Бри и Трэми не могут на это смотреть и отворачиваются. Гиса не шевелится, глядя на пол так, словно хочет утонуть в нем. Все молчат, позволяя звукам маминых всхлипов и папиного затрудненного дыхания заполнить дыру, которую однажды занимал мой брат. «Мой брат, мой самый близкий человек».

Я пячусь назад, чуть не оступившись от нахлынувшего горя, но Кэл ловит меня. И зря. Я хочу упасть, почувствовать твердую и вполне реальную почву, которая заглушила бы боль в моей голове. Поднимаю руку к уху и провожу ей по трем столь дорогим мне камушкам. Третий, который от Шейда, холодит мне кожу.

— Мы не хотели рассказывать об этом в письме, — шепчет Гиса, дергая себя за шину. — Он умер перед демобилизацией.

Я еще никогда не испытывала столь сильного желания поджечь что-нибудь, излить свой гнев и печаль через молнию чистой энергии. «Контролируй себя». Не могу поверить, что я боялась, что Кэл сожжет дом дотла. «Молния может уничтожить его с той же легкостью, что и пламя».

Гиса едва говорит сквозь рвущиеся на волю слезы:

— Он пытался сбежать, и его казнили. Обезглавили.

Мои ноги так быстро слабеют, что даже Кэл не успевает меня поймать. Я ничего не слышу и не вижу, лишь чувствую. Грусть, шок, боль, головокружение. Лампочки гудят от потока электричества, крича на меня так громко, что голова трескается. В углу грохочет холодильник со старой кровоточащей батареей, пульсирующей, как умирающее сердце. Они дразнят, издеваются, пытаются сломать меня. Но им это не удастся. «Я не поддамся».

— Мэр, — шепчет Кэл мне на ухо, обхватывая меня теплыми руками. С тем же успехом он мог кричать мне с другого берега океана. — Мэр!

Я судорожно глотаю воздух, пытаясь восстановить дыхание. Мои щеки мокрые, хоть не помню, как плакала. «Казнен». Кровь кипит под кожей. «Это ложь. Он не сбегал. Он был в гвардии. Они узнали и убили его. Обезглавили».

Никогда еще не испытывала такой ярости. Ни когда мальчики ушли на войну, ни когда ко мне пришел Килорн. Ни даже когда Гисе сломали руку.

По дому проносится оглушительный вой, а холодильник, лампочка и провода в стенах начинают работать на максимуме. Электричество гудит, наполняя меня жизнью, гневом и опасностью. Я создаю энергию, заполняя дом своей силой, как учил Джулиан.

Кэл орет и трясет меня, пытаясь докричаться до моего рассудка. Без толку. Власть находится в моих руках, и я не хочу ее отпускать. Это лучше, чем боль.

Лампочка взрывается, как кукуруза на сковородке, и стекло градом сыпется на наши головы. Хлоп, хлоп, хлоп. Она практически заглушает мамин крик.

Кто-то с силой поднимает меня на ноги. Его руки касаются моего лица и крепко держат, пока он говорит. Не утешает, не сопереживает, а выводит из транса. «Я везде узнаю этот голос».

— Мэр, соберись!

Я всматриваюсь в его ясные зеленые глаза и обеспокоенное лицо.

— Килорн.

— Так и знал, что когда-нибудь ты к нам да нагрянешь, — бормочет он. — Я ждал этого момента.

Несмотря на грубые мозоли, его руки действуют на меня успокаивающе. Он возвращает меня в реальность, в мир, где мой брат — мертв. Последняя уцелевшая лампочка качается над головой, слабо освещая комнату и мою шокированную семью.

Но она не единственное, что рассеивает тьму.

Вокруг моих ладоней пляшут фиолетово-белые искры, тускнеющие с каждой секундой, но все такие же очевидные. Моя молния. «Из этой ситуации мне уже не выкрутиться».

Килорн сажает меня на стул, на его лице отображается буря эмоций и недоумение. Остальные только смотрят. Как ни грустно, я вижу, что они боятся меня. Но не Килорн — он злится.

— Что они с тобой сделали?! — рычит он, сжимая кулаки. Искры полностью исчезают, оставляя после себя невредимую кожу и дрожащие пальцы.

— Ничего. — «Хотела бы я, чтобы это была их вина. Чтобы я могла винить кого-то другого». Смотрю за плечо Килорна и встречаюсь взглядом с Кэлом. Он вздыхает и кивает, молча давая мне свое позволении. «Мне не придется врать насчет этого».

— Это я.

Килорн хмурится.

— Ты одна из них?! — Никогда не слышала столько злости и отвращения, выраженных одним предложением. От этого хочется умереть. — Это правда?!

Мама первой приходит в себя и берет меня за руку без тени страха.

— Килорн, Мэр — моя дочь, — она окидывает его самым пугающим взглядом, на который способна. — Это всем известно.

Семья согласно бормочет, становясь на мой бок, но моего друга так просто не убедить. Он смотрит на меня, как на незнакомку, словно и не было той дружбы длиною в жизнь.

— Дай мне нож, и я докажу тебе, — говорю я, отвечая ему не менее сердитым взглядом. — Я покажу тебе цвет своей крови.

Это немного успокаивает его, и он отодвигается.

— Просто… я не понимаю.

«Добро пожаловать в клуб».

— Тут я соглашусь с Килорном. Мы знаем, кто ты, Мэр, но… — Бри запинается, пытаясь подобрать нужные слова. У него всегда это плохо получалось. — Как?

Я и сама едва знаю, но приложу все усилия, чтобы объяснить. Опять же, я не забыла о присутствии Кэла, поэтому придется умолчать о гвардии и Джулиане, и пересказать последние три недели максимально просто. Игра в серебряную, помолвка с принцем, уроки по самоконтролю — все это звучит нелепо, но они внимательно слушают.

— Мы не знаем, как и почему, но это факт, — заканчиваю я, вытягивая вторую руку. Трэми передергивается. — Возможно, нам никогда не узнать, что это значит.

Мама крепче хватается за меня в знак поддержки. Слабое утешение, но оно творит чудеса. Я все еще ощущаю злость и всепоглощающую грусть, но желание крушить все на своем пути исчезает. Я снова обретаю контроль над собой и уже не боюсь внезапно сорваться.

— Думаю, это удивительно, — бормочет она, выдавливая улыбку ради моего успокоения. — Мы всегда хотели лучшего для вас. Мечты сбываются. Бри и Трэми в безопасности, Гисе больше не придется за нас беспокоиться, мы можем жить счастливо, а ты… — она встречается со мной взглядом своих слезящихся глаз, — ты, моя дорогая, станешь кем-то особенной. О чем еще может просить мать?

Хотела бы я, чтобы ее слова были правдой. Я киваю и улыбаюсь семье. С каждым разом моя ложь становится все лучше; они поверили. Но не Килорн. Он все еще кипит, пытаясь сдержать очередную вспышку ярости.

— И каков он, принц? — продолжает мама. — Мейвен?

«Опасный вопрос». Я вижу, что Кэл прислушивается, хочет узнать мое мнение о своем младшем брате. «А что я могу сказать? Что он добрый? Что он начинает мне нравиться? Что я все еще не уверена, можно ли ему доверять? Или хуже, что я вообще никому и никогда больше не смогу довериться?».

— Он не такой, как я ожидала.

Гиса замечает мой дискомфорт и поворачивается к Кэлу:

— А это кто, твой телохранитель? — меняет она тему и незаметно подмигивает.

— Да, — отвечает за меня Кэл. Он знает, что я не хочу лгать родным. — И мне жаль, но нам пора уходить.

Его слова режут меня, как нож, но я повинуюсь.

— Именно.

Мама так крепко держит меня за руку, что та может сломаться.

— Естественно, мы никому ничего не расскажем.

— Ни слова, — соглашается папа. Братья и Гиса тоже кивают, обещая держать молчание.

Зато лицо Килорна мрачнеет. По какой-то причине он очень зол, но я не могу найти этому объяснения. «Я тоже злюсь». Смерть Шейда лежит на мне непосильным грузом.

— Килорн?

— Да, я не стану об этом болтать, — сплевывает он. Прежде чем я успеваю его остановить, он встает со стула и мчится прочь из дома. Дверь за них захлопывается, сотрясая стены. Я привыкла к его эмоциональности, редким моментам отчаяния, но такая ярость — это что-то новое. Не знаю, что и думать.

В реальность меня возвращает прикосновение сестры, напоминая, что пора прощаться.

— Это дар, — шепчет она мне на ухо. — Не потрать его впустую.

— Ты же еще вернешься? — спрашивает Бри. Впервые с его ухода на войну я вижу страх в глазах брата. — Теперь ты принцесса и можешь менять правила.

«Если бы».

Мы с Кэлом переглядываемся. Судя по его напряженной челюсти и суровому взгляду, ответ неутешителен.

— Я попытаюсь, — шепчу я сломленным голосом. Еще одна ложь никому не повредит.

Когда мы доходим до границы Свай, меня все еще преследуют прощальные слова Гисы, эхом доносясь сквозь ветра и заглушая все остальное. В ее глазах не было осуждения, хоть я и забрала у нее все. «Не потрать его впустую».

— Мне жаль твоего брата, — выпаливает Кэл. — Я не знал, что он…

— …уже мертв? — «Казнен за дезертирство. Очередное вранье». Во мне вновь пробуждается гнев, и я не хочу его контролировать. Но что мне сделать? Как я могу отомстить за брата или хотя бы попытаться спасти других?

«Не потрать его впустую».

— Мне нужно заглянуть в еще одно место. — Прежде чем Кэл успевает возразить, я натягиваю лучшую улыбку из своего арсенала. — Много времени это не займет, обещаю.

К моему удивлению, он плавно кивает.

***

— Работа в Зале, как престижно! — фыркает Уилл, когда я устраиваюсь в его вагоне. Старая голубая свеча все еще горит, окидывая нас тенями. Как я и подозревала, Фарли давно ушла.

Убедившись, что двери и окна закрыты, я понижаю голос:

— Я там не работаю, Уилл. Они…

Тот просто отмахивается.

— О, я все знаю. Чаю?

— Э-э, нет. — Запинаюсь я от шока. — Как ты…?

— Эти обезьяны выбрали королеву на прошлой неделе. Естественно, это событие транслировалось во всех серебряных городах, — донесся голос из-за шторы. Вместо Фарли перед нами предстает нечто похожее на жердь в человеческой форме. Его голова задевает потолок, из-за чего приходится неловко пригибаться. Длинные алые волосы соответствуют красной сумке, закинутой через плечо. На ней висит та же эмблема солнца, что была на Фарли во время эфира. Я также не упускаю из вида ремень на талии с револьвером, полным сверкающих пуль, и парочкой пистолетов. Он тоже из Алой гвардии.

— Вы светились на всех экранах страны, леди Титанос. — Он произносит мое имя, как ругательство. — Вы и девчонка Самос. Скажи, она в жизни такая же неприятная, как и на вид?

— Это Тристан, один из лейтенантов Фарли, — вставляет Уилл, укоризненно посматривая на парня. — Тристан, будь вежливей.

— С чего бы? — глумлюсь я. — Эванджелина Самос кровожадная стерва!

Незнакомец улыбается и самодовольно смотрит на Уилла.

— Не все они обезьяны, — тихо добавляю я, вспоминая добрые слова Мейвена.

— Ты о принце, с которым обручена, или о том, что ждет за деревьями? — спокойно интересуется Уилл, будто спрашивает о цене на муку.

В противоположность ему, Тристан вспыхивает и резко встает с места. Я успеваю прибежать к двери раньше него и вытягиваю руку. К счастью, я все еще контролирую себя. Последнее, что мне нужно, это поджечь члена Алой гвардии.

— Ты привела сюда серебряного? — шипит он. — Принца?! Знаешь, что мы могли бы сделать, если схватим его? Сколько могли бы за него выторговать?

Хоть он и выше меня, я не отступаю.

— Оставь его в покое.

— Пару недель роскошной жизни, и твоя кровь стала такой же серебряной, как их! — рычит он, глядя на меня так, словно хочет убить. — Меня ты тоже ударишь током?

Меня это зацепило, и он это прекрасно знает. Я опускаю руки на случай, если они подведут меня.

— Я не его защищаю, глупец, а тебя! Кэл прирожденный воин, он мог бы сжечь эту деревню дотла, если бы захотел! — Надеюсь, этого не случится.

Тристан тянется за револьвером.

— Пусть попробует.

Уилл кладет свою морщинистую ладонь ему на плечо. Этого касания достаточно, чтобы успокоить повстанца.

— Довольно, — шепчет он. — Зачем ты пришла, Мэр? Килорн в безопасности, как и твоя семья.

Я судорожно вздыхаю, все еще сердито поглядывая на Тристана. Он грозился украсть Кэла с целью получения выкупа. По какой-то причине, такая идея возмутила меня до глубины души.

— Мой… — одно слово, и то сказано с трудом. — Шейд был одним из гвардейцев. — Это не вопрос, а утверждение. Уилл виновато тупит взгляд, а Тристан опускает голову. — За это его убили. Они убили моего брата! А я должна делать вид, что мне все равно!

— Или убьют и тебя.

— Знаю. Когда придет время, я скажу все, что они пожелают. Но… — я запинаюсь, набираясь решимости. — Я живу во дворце — центре их мира. Я быстрая, тихая и могу помочь.

Тристан громко втягивает воздух и полностью выпрямляется. Несмотря на гнев, его глаза ныне светятся гордостью.

— Ты хочешь присоединиться.

— Да.

Уилл сжимает челюсть и пронизывает меня взглядом.

— Надеюсь, ты понимаешь, на что подписываешься. Это не просто моя война или Фарли, или Алой гвардии — она твоя. До победного конца. И делать это надо не ради мщения за брата, а ради нас всех. Мы боремся за погибших и чтобы спасти тех, кто еще жив.

Его корявая рука находит мою, и я впервые замечаю татуировку вокруг его запястья: красная лента. Как те, которые нас заставляют носить. Только эта останется на нем вечно. Это часть него, как кровь в наших венах.

— Так ты с нами, Мэр Барроу? — спрашивает мужчина, накрывая мою ладонь. «Еще больше войны, еще больше смертей, как сказал Кэл. Но, возможно, он неправ. Вдруг мы сможем все изменить?»

Я крепко хватаюсь за Уилла. Чувствую тяжкий груз своих действий, важность этого момента.

— Я с вами.

— Мы восстанем, — выдыхает он в унисон с Тристаном. Я помню слова и произношу их вместе с ними: — Красные, как рассвет.

В мерцании свечи наши тени на стене напоминают монстров.

Когда я встречаюсь с Кэлом на окраине города, то чувствую себя легче, иначе, благодаря своему решению и новым перспективам. Принц идет в шаг со мной, периодически оглядываясь, но молчит. Он — моя полная противоположность: я бы лезла не в свое дело, пытаясь выбить из него ответ. Может, это военная тактика, которую он вычитал в одной из своих книг: «позволь своему врагу подобраться ближе».

«Потому что теперь я — его враг».

Они с братом озадачивают меня. Оба добрые, хоть и знают, что я красная, что не обязаны со мной даже общаться. Но Кэл отвез меня домой, а Мейвен помог. «Странные мальчики».

Когда мы снова заходим в лес, Кэл напрягается и становится очень серьезным.

— Мне придется обсудить твое расписание с королевой.

— Зачем?

— Ты чуть не взорвалась, — тихо произносит он. — Тебе пора тренироваться с нами, чтобы этого больше не повторилось.

«Джулиан уже меня тренирует». Но даже этот писклявый голосок в моей голове понимает, что уроки с ним не сравнятся с тренировками Кэла, Мейвена и Эванджелины. Если я научусь хотя бы половине из того, что умеют они, кто знает, какую помощь я смогу оказать Алой гвардии? В память о Шейде?

— Ну, если это поможет мне избавиться от протокола, то я не откажусь.

Внезапно Кэл спрыгивает со своего цикла. Его руки горят, а глаза излучают яркий огонь.

— Кто-то наблюдает за нами.

Я не сомневаюсь в нем. Кэл бывалый боец, его чувства остры, но что может угрожать нам здесь? Чего можно бояться в лесу сонной, бедной деревни? «Деревни, кишащей повстанцами», — напоминаю я себе.

Но вместо Фарли и армии революционеров из деревьев выходит Килорн. Я уже забыла, какой он ловкий, с какой легкостью ходит в темноте.

Руки Кэла тухнут и дымятся.

— А, ты.

Килорн отводит от меня взгляд и снисходительно склоняет голову перед принцем.

— Простите, ваше высочество.

Кэл не отрицает его слова, просто выпрямляется с величественным видом короля, которым и был рожден. Он молча возвращается к циклу и продолжает вытаскивать его из кустов. Но я чувствую на себе его взгляд, как он наблюдает за каждой секундой, проведенной мной с Килорном.

— Ты вправду станешь это делать? — спрашивает он, выглядя как раненое животное. — Ты действительно уйдешь и станешь одной из них?

Слова бьют хуже пощечины. «Это не мой выбор», — хочется мне сказать.

— Ты видел, что там произошло, на что я способна. Они могут мне помочь. — Даже я удивлена тем, как легко дается мне эта ложь. Однажды я смогу врать даже себе, обхитрить собственный разум и убедить его, что я счастлива. — Я там, где и должна быть.

Парень качает головой и хватает меня за руку, будто может затащить в прошлое, где нам ни о чем не нужно было беспокоиться, кроме как где взять еду.

— Ты должна быть здесь.

— Мэр. — Кэл терпеливо ждет, прислонившись к сидению цикла, но его голос тверд и несет в себе предупреждение.

— Я должна идти. — Пытаюсь протолкнуться мимо Килорна, оставить его позади, но он не отпускает. Он всегда был сильнее меня. И как бы мне ни хотелось, чтобы он держался за меня, это невозможно.

— Мэр, пожалуйста…

Нас окатывает волна жара, как сильный луч солнечного света.

— Отпусти ее, — рычит Кэл, нависая надо мной. Он излучает тепло, воздух вокруг мерцает. Принц борется, чтобы сохранить спокойствие, но оно редеет, грозя перерасти в нечто совсем иное.

Килорн фыркает ему в лицо, так и нарываясь на драку. Но он такой же, как я: мы воры, крысы. Мы знаем, когда стоит бороться, а когда бежать. Парень неохотно отступает, проводя пальцами по моей руке. Возможно, это наша последняя встреча.

Воздух становится прохладным, но Кэл продолжает стоять на своем. Я невеста его брата — он должен меня защищать.

— Ты и меня спасла от призыва, — тихо говорит Килорн, наконец осознавая, какую цену мне пришлось заплатить. — У тебя вошло в привычку оберегать меня.

Я слабо киваю и надеваю шлем, чтобы скрыть накатившие слезы. Вяло следую за Кэлом к циклу и сажусь на сидение.

Килорн пятится, дернувшись от громкого шума двигателя. Затем ухмыляется, его лицо приобретает то выражение, за которое мне частенько хотелось ему врезать.

— Я передам Фарли привет от тебя.

Цикл ревет, как животное, увеличивая расстояние между мной, Килорном, Сваями и моей прежней жизнью. Моим телом овладевает страх, ядом растекаясь по венам, пока не заполняет весь организм. Но боюсь я не за себя. Я боюсь за Килорна и за те глупости, которые он совершит.

Он найдет Фарли. И присоединится к ней.