12

Твое расписание выглядит следующим образом:

07:30 — Завтрак / 08:00 — Протокол / 11:30 — Обед

13:00 — Занятия / 18:00 — Ужин.

Лукас проведет тебя. Дальнейшее не обсуждается.

Ее Высочество Королева Элара из дома Мерандусов.

Записка краткая и по существу, если не сказать хуже. В голове все плывет при мысли о пяти часах занятий, памятуя, как плохо я справлялась в школе. Издав раздраженный стон, я швыряю ее обратно на тумбочку. Она приземляется в луч золотистого утреннего света, чем бесит меня еще больше.

Как и вчера, ко мне приходят три служанки: тихие, словно призраки. Пятнадцатью минутами спустя, после тяжкой примерки узких кожаных штанов, платья в складках и других странных, непрактичных предметов гардероба, мы останавливаем свой выбор на самом простейшем наряде, который есть в моем шкафу чудес. Эластичные, но крепкие черные штаны, фиолетовый жакет с серебряными пуговицами и полированные серые ботинки. Не считая блестящих волос и боевой раскраски, я почти похожа на себя.

Лукас ждет меня за дверью, топая ногой по каменному полу.

— Ты опоздала на минуту, — говорит он, стоит мне выйти в коридор.

— Ты будешь нянчить меня ежедневно или пока я не освоюсь?

Он догоняет меня и уводит в нужном направлении.

— А ты как думаешь?

— Нас ждет долгая и счастливая дружба, офицер Самос.

— Аналогично, миледи.

— Не зови меня так.

— Как скажете, миледи.

В сравнении со вчерашним пиром, завтрак выглядит очень скудно. «Маленький» обеденный зал все так же огромен, с высокими потолками и видом на реку, но стол накрыт лишь на троих. К несчастью, другими двумя оказываются Элара и Эванджелина. Они уже съели половину своих фруктовых мисок к моменту моего прихода. Королева едва одаряет меня взглядом, зато пронизывающие глазки Эванджелины работают за двоих. С солнцем, отблескивающим от ее металлических украшений, она похожа на ослепительную звезду.

— Быстро ешь, — говорит Элара, не отрываясь от еды. — Леди Блонос не терпит опозданий.

Эванджелина прыскает в руку.

— Ты все еще ходишь на протокол?

— А ты нет? — Сердце радостно стучит от мысли, что мне не придется коротать с ней занятия. — Чудесно!

Девушка хмуриться, отмахиваясь от подколки.

— На протокол ходят только дети.

Удивительно, но королева становится на мою защиту.

— Леди Мэрина росла в ужасных условиях. Она лишена знаний о наших обычаях и долге, которые ныне должна восполнить. Ты, конечно же, понимаешь ее потребности, Эванджелина?

Спокойный, тихий и угрожающий выговор. Улыбка исчезает с лица Самос, и она кивает, не осмеливаясь взглянуть королеве в глаза.

— Обед будет проведен на Стеклянной террасе. Приглашены девушки с Королевского испытания и их матери. Постарайтесь не злорадствовать, — добавляет Элара, хоть я никогда бы и не осмелилась. Эванджелина, с другой стороны, белеет от смущения.

— Они все еще тут? — интересуюсь я. — Даже после того… как их не выбрали?

Королева кивает.

— Наши гости пробудут здесь с какое-то время, чтобы отдать должное принцу и его невесте. Они не уедут до Прощального бала.

Мое сердце ухает вниз и отскакивает от пальцев ног. Итак, меня ждут долгие ночи, в духе вчерашней, с любопытной толпой и тысячью пар глаз. Они будут задавать вопросы, а мне придется отвечать.

— Мило.

— Мы тоже уедем после бала, — продолжает Элара, крутя в руках нож. — В столицу.

Археон. Я знала, что королевская чета возвращается во дворец Белогонь в конце каждого лета. Я должна буду уехать, и этот незнакомый мир станет моей единственной реальностью. Мне никогда не вернуться домой. «Ты это и так знала, — говорю я себе, — ты сама на это подписалась». Но от этого не менее больно.

Когда я снова выскальзываю в коридор, Лукас спешно ведет меня на занятие. По пути он ухмыляется.

— У тебя арбуз на лице.

— Ну, естественно, — рявкаю я, вытирая рот рукавом.

— Леди Блонос там, — он указывает в конец коридора.

— Что это за дамочка? Она летает или выращивает цветы из ушей?

Лукас расплывается в улыбке.

— Не совсем. Она целитель. Их бывают два вида: кожные и кровные целители. Дом Блоносов кровные — это значит, они умеют самоисцеляться. Я мог бы сбросить ее с крыши Зала, и она бы встала без единой царапины.

Мне бы хотелось увидеть это на деле, но я молчу.

— Никогда не слышала о кровных целителях.

— Еще бы, им запрещено драться на арене. Просто нет смысла.

«Вот это да!» Еще одна серебряная сила эпических пропорций.

— Значит, если у нас произойдет, э-э, какой-нибудь несчастный случай…

Парень смягчается, понимая, что я пытаюсь сказать.

— С ней все будет в порядке. А вот со шторами…

— Поэтому они и приставили ее ко мне. Я опасна.

Офицер качает головой.

— Леди Титанос, они приставили ее, потому что у тебя ужасная осанка, и ты ешь, как собака. Бесс Блонос научит, как быть леди, и если в процессе ты поджаришь ее пару раз, никто не станет тебя винить.

«Как быть леди… жуть».

Он стучит кулаком по двери, и я подпрыгиваю от неожиданности. Она тихо открывается на смазанных петлях, показывая залитое солнцем помещение.

— Я вернусь за тобой к обеду.

Я не шевелюсь, мои ноги приросли к полу, но Лукас запихивает меня в чертову комнату.

Дверь закрывается, отрезая меня от коридора и спокойствия. Комната простая, но со вкусом, с рядом окон вдоль стены и полным отсутствием мебели. Гул камер, лампочек, электричества здесь особо громок, практически обжигая воздух вокруг меня накалом энергии. Уверена, королева наблюдает, готовясь посмеяться над моими попытками быть леди.

— Здесь есть кто-нибудь? — кричу я в надежде на ответ, но тщетно.

Иду к окну и выглядываю во двор. Вместо очередного милого садика меня ждет сюрприз — окно вообще не выходит наружу, передо мной предстает гигантский белый зал.

Пол находится на пару этажей ниже меня, с беговыми дорожками по краю. В центре поворачивается странная штуковина, наматывая круги с вытянутыми металлическими руками. От нее уклоняются мужчины и женщины в униформе. Она набирает скорость, пока не остается всего два человека. Они быстрые, потому легко и грациозно уворачиваются от крутящейся машины. Она ускоряется при каждом повороте, пока наконец не замедляется и не выключается. «Они победили».

«Наверное, это какой-то вид тренировки для стражей или охраны».

Но когда два стажера переходят на поле для стрельбища, до меня доходит, что они не охрана вовсе. Пара выстреливает ярко-красными огненными шарами в воздух, взрывая движущиеся цели, каждый заряд попадает прямо в точку. Даже с такого расстояния я узнаю их улыбающиеся лица. «Кэл и Мейвен».

Так вот, чем они занимаются днем. Не учат правила, как быть королем или хотя бы лордом, а готовятся к войне. Братья смертоносные солдаты. Но бьются они не только на фронте. Борьба царит и здесь, во дворце, в эфире, в сердцах их поданных. Они будут править не только по праву на корону, но и по мощи. «Сила и власть». Только это серебряные и ценят, и этого хватает, чтобы держать нас всех рабами.

Следующей выходит Эванжелина. Когда цели взлетают в воздух, она метает череду острых, серебряных, металлических дротиков и уничтожает каждую. Неудивительно, что она насмехалась над моими занятиями по протоколу. Пока я учусь правильно есть, она тренируется убивать.

— Наслаждаетесь представлением, леди Мэрина? — раздается хриплый голос позади меня. От неожиданности я разворачиваюсь. То, что предстает перед глазами, никак меня не успокаивает.

Леди Блонос — ужасающее зрелище, и мне приходится вспомнить все правила этикета, чтобы не распахнуть рот от шока. «Кровный целитель, самоисцеляется…» Теперь я понимаю, что это значит.

Ей где-то за пятьдесят, старше моей матери, но кожа гладкая и поразительно стянутая. Ее белоснежные волосы зачесаны назад, а брови на идеально гладком лбу застыли в приподнятом положении, придавая ей удивленный вид. Все в ней неправильно, начиная со слишком пухлых губ и заканчивая острым, неестественным кончиком носа. Лишь темно-серые глаза кажутся живыми. Остальное, как я понимаю, «фальшивое». Каким-то образом ей удалось исцелить или изменить себя в монстра, в попытке выглядеть моложе, красивее, лучше.

— Простите, — наконец-то удается выдавить мне. — Я зашла, но вас не…

— Я наблюдала, — перебивает она, уже люто меня ненавидя. — Ты стоишь, как дерево во время бури.  

Женщина хватает меня за плечи и убирает их назад, заставляя меня выпрямиться.

— Меня зовут Бесс Блонос, и я попытаюсь сделать из тебя леди. Однажды ты станешь принцессой, а она не может вести себя, как дикарка, не так ли?

«Дикарка». С мгновение я подумываю о том, чтобы плюнуть этой дамочке в лицо. «Но чего мне это будет стоить? Чего я добьюсь? Лишь докажу, что она права». Хуже всего то, что я вправду в ней нуждаюсь. Ее тренировки помогут мне избежать ошибок в будущем и, что гораздо важнее, выжить.

— Нет, — отвечаю я без всяких эмоций. — Не может.

Ровно тремя с половиной часами позже Блонос выпускает меня из своих когтей и передает эстафету Лукасу. Спина болит от сидения, хождения, стояния в определенном положении. Мне даже ставили осанку для сна («на спину, руки по швам, не шевелись!»), но это ничто в сравнении с тем, каким пыткам она подвергала мой разум. Она пыталась вбить мне в голову регламент суда, сыпля именами, протоколами и этикетом. За последние пару часов я прошла ускоренный курс всего, что должна знать. Постепенно становится ясной иерархия Верховных домов, хотя, уверена, что я все равно где-нибудь да допущу ошибку. Мы задели лишь поверхность протокола, но теперь я смогу пойти на глупую королевскую церемонию с пониманием, как себя вести.

Стеклянная терраса находится всего этажом ниже, потому у меня мало времени, чтобы собраться, прежде чем вновь встретиться с Эванджелиной и Эларой. Когда я выхожу, меня встречает бодрящий свежий воздух. Я впервые наружи с тех пор, как стала Мэриной, но теперь, с ветром в легких и лучами на лице, я снова чувствую себя Мэр. Если закрыть глаза, можно притвориться, что ничто из этого не происходило. «Но это не так».

Терраса, в отличие от кабинета Блонос, богато украшена и соответствует своему названию. Стеклянный навес, поддерживаемый чистыми, искусно вырезанными колонами, простирается над всем пространством, преломляя солнечный свет на миллионы танцующих цветных зайчиков, достойно подходящим присутствующим тут женщинам. Это прекрасно, но искусственно, как и все в мире серебряных.

Не успеваю я вздохнуть, как ко мне подходят две девушки. От их улыбок и глаз веет холодом и фальшью. Судя по цвету платьев (синее с красным на одной, черное на другой), они принадлежат дому Ирал и Хэвен. «Силки и тени», — вспоминаю я занятие по способностям.

— Леди Мэрина, — дружно говорят они, сдержанно кланяясь. Я отвечаю тем же, склоняя голову, как показывала леди Блонос.

— Я Соня из дома Ирал, — говорит первая, гордо задирая подбородок. Ее движения по-кошачьему гибкие. «Силки быстрые и тихие, отличаются идеальным чувством равновесия и ловкостью».

— А я Элана ил дома Хэвен, — едва слышно добавляет вторая. Если девушка Иралов темненькая, с загорелой кожей и черными волосами, то Элана бледная, с блестящими рыжими локонами. Танцующие солнечные лучи пестрят на коже, облекая ее в яркое сияние и придавая безупречный вид. «Тень — игрок со светом». — Мы хотели поприветствовать тебя.

Но их выдавленные улыбки и прищуренные глаза выглядят не очень добродушно.

— Спасибо. Очень мило с вашей стороны. — Я прокашливаюсь, пытаясь говорить нормально, но девушки переглядываются, заметив оплошность. — Вы тоже участвовали в Королевском испытании? — быстро говорю я в надежде отвлечь их от моих жутких навыков общения.

Это только распаляет их гнев. Соня скрещивает руки, показывая острые ноготки цвета стали.

— Да. Очевидно, мы не такие счастливицы, как вы с Эванджелиной.

— Простите… — ляпаю я, прежде чем остановиться. «Мэрина не стала бы извиняться». — В смысле, вы же знаете, что я не намеревалась…

— Твои намерения нам еще предстоит увидеть, — мурлычет девушка, с каждой секундой все больше напоминая мне кошку. Когда она поворачивается и щелкает пальцами, скрежеща ногтями, я передергиваюсь. — Бабушка, познакомься с леди Мэриной.

Бабушка. Я чуть не вздыхаю с облегчением, ожидая увидеть добрую старушку, которая спасет меня от этих кровопийц. Я никогда еще так не ошибалась.

Вместо ссохшейся бабули меня встречает грозная женщина из стали и тени. Как и у Сони, у нее кофейного цвета кожа и черные волосы, хоть и с седыми прожилками. Несмотря на свой возраст, в ее карих глазах искрится жизнь.

— Леди Мэрина, это моя бабушка — леди Ара, глава дома Ирал. — Поясняет Соня с хитрой ухмылкой. Взгляд этой бабушки хуже любой камеры, он пронзает меня насквозь. — Возможно, она известна вам, как Пантера?

— Пантера? Я не…

Но Соня продолжает говорить, наслаждаясь моим смущением:

— Много лет назад, когда война приутихла, разведчики стали более важны, чем солдаты. Пантера была величайшей из них.

«Шпионка. Я стою перед шпионкой!»

Я заставляю себя улыбнуться, чтобы скрыть страх. На ладонях выступает пот — надеюсь, она не собирается пожимать мне руку.

— Приятно познакомиться, миледи.

Ара кивает.

— Я знала твоего отца, Мэрина. И мать.

— Ужасно по ним скучаю, — пытаюсь я ее задобрить.

Но Пантера выглядит недоуменной, склонив голову вбок. На секунду я вижу в ее глазах тысячи секретов, добытые тяжелым трудом в тенях войны.

— Ты их помнишь?

Я осекаюсь, но продолжаю говорить, чтобы не выдать свою ложь:

— Нет, но мне не хватает родителей. — В голове возникает образ папы и мамы, но я отталкиваю их на задворки разума. Мое красное прошлое последнее, о чем я должна сейчас думать. — Жаль, что их нет рядом, чтобы помочь мне понять все происходящее.

— Хм-м, — она снова окидывает меня взглядом. От ее подозрений у меня возникает желание спрыгнуть с балкона. — У них были голубые глаза.

«А у меня карие».

— Я другая во многих аспектах, большинство из которых пока не понимаю, — удается мне выпалить в надежде, что этого объяснения достаточно.

В кои веки мне на помощь приходит королева:

— Присядем, дамы? — говорит она толпе. Этого хватает, чтобы спасти меня от Ары, Сони и тихой Эланы. Я занимаю свое место и наконец-то выдыхаю.

По прохождению какого-то времени успокаиваюсь. Мне удалось пообщаться с гостями на должном уровне, и говорила я лишь тогда, когда было необходимо. Зато Эванджелина болтала без умолку, признаваясь женщинам в своей «вечной любви» к Кэлу и о том, какая для нее честь — быть избранной. Я думала, что девушки с испытания сплотятся и убьют ее, но, к несчастью, этого не случилось. Только бабуля Ирал и Соня обращали внимание на мое присутствие, но допрос не продолжали. «Это пока».

Когда из-за угла выходит Мейвен, меня переполняет такая гордость за пережитый обед, что я даже не чувствую раздражения. Если честно, меня даже охватывает странное облегчение, и я позволяю себе снять хладнокровную маску. Он улыбается и делает пару широких шагов в мою сторону.

— Все еще жива? — Рядом с Иралами он смотрится безобидным щенком.

Я не могу сдержать ответной улыбки.

— Вам бы стоило отправить леди Ирал обратно к лэйклендерам. Гарантирую, они сдадутся через неделю.

Он сухо смеется.

— Да, она боевая машина. Никак не может понять, что уже не на войне. Она задавала тебе какие-то вопросы?

— Скорее допрашивала. Мне кажется, она злится, что я победила ее внучку.

В его глазах мелькает страх, который я отлично понимаю. «Если Пантера начнет обо мне вынюхивать…»

— Она не должна тебя беспокоить, — бормочет принц. — Я поставлю мать в известность, и она об этом позаботится.

Как бы я ни не хотела его помощи, других вариантов нет. Такая женщина, как Ара, легко найдет недостатки в моей истории, и тогда мне придет конец.

— Спасибо, это… было бы очень кстати.

Мейвен сменил униформу на повседневную одежду, сшитую по удобству. Это немного успокаивает — хоть кто-то тут не поддерживает торжественный вид. Но я должна оставаться начеку. «Он один из них, не забывай».

— Ты свободна? — его лицо проясняется и освещается нетерпеливой улыбкой. — Я мог бы показать тебе замок, если хочешь.

— Нет. — Быстро говорю я, и его улыбка исчезает. — У меня дальше занятия, — добавляю я, чтобы смягчить удар. Почему я волнуюсь о его чувствах? — Твоя мама любит расписания.

Он кивает, приходя в себя.

— Это точно. Ну что ж, не стану тебя задерживать.

Он ласково берет меня за руку. Холод его кожи сменился на приятное тепло. Не успеваю я ее выдернуть, как он оставляет меня в одиночестве.

Лукас дает мне минуту, чтобы оправиться, а затем говорит:

— Знаешь, мы бы добрались куда быстрее, если бы ты начала шевелить ногами.

— Ой, заткнись.

  13

Следующий инструктор ждет меня в зале, от пола до потолка заполненном книгами — никогда столько не видела! Более того, я даже не думала, что столько существует! Они выглядят древними и бесценными. Несмотря на мое отвращение к школе и любым учебникам, к этим я испытываю странное притяжение. Но названия и текст на страницах написаны на непонятном языке — просто куча символов, которые я и не надеюсь расшифровать.

Не менее интригуют карты вдоль стен, на них королевство и другие земли, старые и новые. На дальней висит рамка, за стеклянной панелью которой кроется широкая цветная карта, собранная из отдельных листов бумаги. Она вдвое выше меня и занимает больше всего места в комнате. Потертая, рваная, с клубком красных линий и голубых берегов, зеленых лесов и желтых городов. Это прошлый мир, еще до войны, со старыми названиями и границам, которые ныне бесполезны.

— Странно смотреть на мир, каким он был однажды, — говорит мужчина, выходя из-за книжного стеллажа. На нем желтый халат, потускневший с годами, придающий ему вид пожелтевшего листа в человеческом виде. — Можешь найти, где мы находимся?

От одного размера карты хочется сглотнуть, но я уверена, что это тест.

— Могу попытаться.

«Норта находится на северо-востоке. Сваи стоят на реке Кэпитал, а она выходит в море». После минуты отчаянных поисков, я наконец нахожу реку и залив рядом с моей деревней.

— Здесь, — я указываю на север, где, по моим предположениям, находится Саммертон.

Он кивает, обрадовавшись, что я не полная дура.

— Узнаешь что-нибудь еще?

Как и книги, карта написана на незнакомом языке.

— Я не могу это прочитать.

— Я и не просил, — отвечает он, ничуть не расстроившись. — Кроме того, слова врут. Смотри сквозь них.

Пожав плечами, я заставляю себя вновь сосредоточиться на карте. Никогда не была прилежной ученицей, и вскоре он это поймет. Но, как ни странно, мне нравится наша игра. Рассматривать карту, искать знакомые места.

— Возможно, это Харбор-Бэй, — наконец бормочу я, окружая область с крючковатым мысом.

— Правильно, — его лицо расплывается в улыбке. Морщинки у глаз углубляются, показывая его немолодой возраст. — Это Делфи, — добавляет учитель, указывая на город на юге. — А это Археон.

Он тыкает пальцем над рекой, в паре миль к северу, на самый большой город на карте и во всей стране прежнего мира. Руины. Я слышала название, которым шепотом обменивались дети постарше и Шейд. «Город Пепла, Развалины» — называл он его. По спине проходит дрожь при мысли о таком месте, покрытом дымом и тенями войны тысячелетней давности. «Будет ли таким наш мир, если война не закончится?»

Инструктор отходит, давая мне время на размышления. У него очень странные методы обучения; скорее всего, это закончится тем, что все четыре часа урока я буду пялиться в стену.

Внезапно я слышу гул в комнате. Вернее, его отсутствие. Весь день меня преследовал электрический груз камер — я даже привыкла. Но сейчас я ничего не чувствую. «Он пропал». Лампочки продолжают пульсировать от энергии, но камер нет. Никто не следит за нами. Элара не может увидеть меня.

— Почему за нами никто не наблюдает?

Мужчина удивленно моргает.

— Значит, есть разница, — бормочет он. Я не знаю, что значит его фраза, и это раздражает.

— Почему?

— Мэр, я должен обучить тебя истории, как быть серебряной и, э-э, полезной, — говорит он с кислым выражением лица.

Я недоуменно поглядываю на него. В меня проникает животный страх.

— Меня зовут Мэрина.

Но он отмахивается от моего слабого заявления.

— Я также должен попытаться понять, как именно ты стала такой, и как работают твои способности.

— Я стала такой, потому что… я серебряная. Способности моих родителей объединились… мой отец был забвением, а мама — штормом. — Запинаюсь я, пытаясь скормить ему объяснение Элары. Он должен понять! — Я серебряная, сэр.

К моему ужасу, он качает головой.

— Нет, Мэр Барроу, и ты не должна об этом забывать.

«Он знает. Мне конец. Все кончено». Мне стоит молить о том, чтобы он сохранил тайну, но слова не слетают с языка. Конец близок, а я даже рот открыть не могу, чтобы предотвратить его.

— Не нужно этого, — продолжает он, заметив мой страх. — Я не планирую делиться с кем-либо твоим наследием.

Меня охватывает недолгое облегчение, сменяющееся уже новой волной ужаса.

— Почему? Чего вы хотите?

— В первую очередь, я любопытен. И когда ты вступила на Королевское испытание красной служанкой, а сбежала оттуда давно потерянной серебряной леди, я, мягко говоря, заинтересовался.

— Поэтому здесь нет камер? — ощетиниваюсь я, пятясь назад. Сжимаю кулаки и взываю к молниям, которые защитят меня от этого человека. — Чтобы не было записей того, как вы меня изучаете?

— Здесь нет камер, потому что я могу их выключать.

Во мне разгорается надежда, как свет в кромешной тьме.

— Какая ваша сила? — спрашиваю я дрожащим голосом. «Может, он такой же, как я?»

— Мэр, когда серебряный говорит «сила», то подразумевает мощь, власть. «Способности» же относятся ко всем небольшим фокусам, на которые мы способны. — «Небольшие фокусы». Ага, например, сломать человека пополам или утопить его на городской площади. — Я всего лишь говорю, что однажды моя сестра была королевой, и это все еще имеет значение.

— Леди Блонос не упоминала об этом.

Он хмыкает себе под нос.

— Это потому, что она учит тебя всякой ерунде. Я никогда не совершу такой ошибки.

— Значит, если королева была вашей сестрой, то вы…

— Джулиан Якос к вашим услугам. — Он шутливо кланяется. — Глава дома Якос, наследник ничего более парочки старых книг. Моя сестра была покойной королевой Корианой, а принц Тиберий Седьмой или Кэл, как мы его называем, мой племянник.

Теперь я начинаю замечать сходство. Внешне Кэл походит на отца, но доброе выражение лица и теплота за глазами — это у него от матери.

— Значит, вы не собираетесь превращать меня в какой-то научный эксперимент по приказу королевы? — спрашиваю я, не теряя бдительности.

Джулиан громко смеется, ничуть не обидевшись.

— Моя дорогая, королева только и мечтает, чтобы ты исчезла. Разоблачать, что ты такое, и помогать тебе — последнее, чего она хочет.

— Но вы все равно это сделаете?

Что-то мелькает в его глазах, что-то похожее на злость.

— Власть королевы распространяется не так далеко, как ей нравится думать. Я хочу понять, как ты такой стала. Уверен, ты со мной солидарна.

Еще минуту назад я была напугана, но сейчас заинтригована.

— Еще бы.

— Так я и думал, — он улыбается мне поверх стопки книг. — К сожалению, я также должен исполнять ее просьбы и подготовить тебя ко дню, когда ты выйдешь в свет.

Мое лицо омрачается, когда я вспоминаю слова Кэла в тронном зале: «Ты их чемпион. Серебряная, воспитанная красными».

— Они хотят использовать меня, чтобы остановить восстание. Каким-то образом.

— Да, мой дорогой шурин и королева уверены, что ты на это способна. При правильном использовании. — Каждое его слово пропитано горечью.

— Это глупо и невозможно. У меня ничего не выйдет и тогда… — я затихаю. «Тогда меня убьют».

Джулиан улавливает суть моей мысли.

— Ошибаешься, Мэр. Ты не понимаешь своей силы, сколь многое ты могла бы контролировать. — Он заводит руки за спину и крепко сжимает их. — Методы Алой гвардии слишком резкие, для большинства это слишком. Но ты контролируемое изменение, такому люди смогут довериться. Ты — маленький огонек, который погасит революцию с помощью пары улыбок и речей. Можешь обратиться к красным, рассказать им, как благороден, доброжелателен и прав король и его серебряные. Ты способна вернуть людей в их оковы. Даже серебряных, несогласных с королем, испытующих сомнения, можно убедить. И мир останется таким, каким он есть сейчас.

Удивительно, но Джулиан, похоже, разочарован этим. Без гула камер я забываюсь, и мое лицо кривится от злобного оскала.

— А разве вы этого не хотите? Вы серебряный, вам стоило бы ненавидеть Алую гвардию… и меня!

— Думать, что все серебряные плохие, так же неправильно, как считать всех красных рабами, — говорит он замогильным голосом. — То, что мои люди делают с твоими и с тобой в частности, нечеловечно. Угнетать вас, заманивать в бесконечный круговорот бедности и смерти просто потому, что вы отличаетесь от нас? Это неправильно! И как скажет любой человек, хорошо знающий историю: это плохо закончится.

— Но мы действительно другие. — Я хорошо поняла это за один день. — Мы не равны.

Мужчина наклоняется, впиваясь в меня взглядом.

— Я смотрю на доказательство твоей неправоты.

«Вы смотрите на уродца, Джулиан».

— Ты позволишь мне доказать это, Мэр?

— А что толку? Ничего не изменится.

Он раздраженно вздыхает и проводит рукой по редеющим каштановым волосам.

— Сотни лет серебряные ходили по земле как живые боги, а красные служили им рабами, пока не появилась ты. Если это не изменение, то я не знаю, что еще может им быть.

«Он может помочь мне выжить. Что еще лучше, он может помочь мне жить».

— Так что мы будем делать?

Мои дни набирают ритмичности и всегда проходят за одним графиком. Утром протокол, днем занятия, между ними обеды и ужины с Эларой. Пантера и Соня продолжают относиться ко мне с настороженностью, но на разговор уже не идут. Видимо, Мейвен приложил к этому руку, как бы мне это ни претило.

На следующем большом пиршестве — на этот раз в персональном обеденном зале королевы, — Иралы не обращали на меня никакого внимания. Несмотря на уроки по протоколу, такие празднества все еще выводят меня из равновесия. Я отчаянно пытаюсь вспомнить заученную информацию: «Осанос — нимфы, синий и зеленый. Велле — грини, зеленый и золотой. Леролан — забвения, оранжевый и красный. Рамбос и Тирос, Норнус и Ирал, и многие другие». Как им вообще ведут счет?

Меня, как обычно, посадили с Эванджелиной. От моего внимания не ушло то, сколько металлических приборов находится на столе — все смертельны в ее жестоких руках. Каждый раз, когда она поднимает нож, чтобы порезать еду, мое тело напрягается в ожидании удара. Элара знает, о чем я думаю, и сидит весь вечер с улыбкой на губах. Это даже хуже пыток Эванджелины — знать, что она наслаждается нашей холодной войной.

— А как вам Зал Солнца, леди Титанос? — спрашивает девушка напротив. «Атара, дом Вайперов, зеленый и черный. Анимо, убившая уток». — Думаю, его нельзя сравнить с… с деревней, в которой вы жили раньше. — Она произносит слово «деревня» как ругательство, и ехидно улыбается.

Вторая девушка тоже смеется, некоторые перешептываются с возмущенными голосами.

У меня уходит минута, чтобы ответить, пока я пытаюсь не закипеть от злости.

— Зал и Саммертон в корне отличаются от того, к чему я привыкла, — удается мне выдавить.

— Естественно, — говорит женщина, наклоняясь к нам, чтобы присоединиться к беседе. Велле, судя по зелено-золотой тунике. — Однажды я пошла на экскурсию по Кэпитал-Вэлли и, должна сказать, деревни красных находятся в плачевном состоянии. У них даже дорог нормальных нет!

«Мы едва можем себя прокормить, не то что укладывать дорожные плиты!» Я напрягаю челюсть, пока не чувствую, что зубы скоро треснут. Пытаюсь улыбнуться, но выходит гримаса; женщины озвучивают свое согласие.

— А сами красные… ну, думаю, это лучшее, на что они способны при своих умениях, — продолжает Велле, морща носик. — Они подходят для такой жизни.

— Не наша вина, что они родились рабами, — легко говорит Рамбос в коричневой мантии, будто обсуждает погоду или еду. — Такова их природа.

Меня охватывает ярость, но одного взгляда королевы достаточно, чтобы понять — нельзя давать ей взять верх. Я должна выполнять свой долг. Я должна врать.

— Именно так, — говорю я, сжимая кулаки под столом. Мое сердце готово разбиться на кусочки.

Все гости за столом внимательно прислушиваются к разговору. Многие улыбаются, большинство кивает, пока я подтверждаю их ужасное мнение о моих людях. От их лиц хочется взвыть!

— Конечно, — продолжаю я, не в силах остановиться. — Живя такой жизнью, без передышек, отсрочек и выхода, любой бы был вынужден стать слугой.

Пару улыбок испаряется, сменяясь недоумением.

— Леди Титанос занимается с лучшими преподавателями и получает всевозможную помощь, чтобы должным образом влиться в наше общество, — быстро перебивает меня Элара. — Она уже начала уроки с леди Блонос.

Женщины одобрительно бормочут, а девушки закатывают глаза. Этой заминки достаточно, чтобы прийти в себя и вернуть необходимое для выживания самообладание.

— Что его королевское высочество планирует делать с повстанцами? — спрашивает женщина с грубым голосом, ее вопрос заставляет всех замолчать и сосредоточиться уже не на мне.

Каждый взгляд направлен на нее — даму в военной униформе. Некоторые леди тоже предпочли подобный наряд, но ее больше всех пестрит медалями и лентами. Уродливый шрам на веснушчатом лице говорит о том, что она их, возможно, действительно заслужила. Во дворце легко забыть, что в стране война, но мрачное выражение ее глаз дает понять — она никогда не забудет.

Королева откладывает ложку отрепетированным грациозным движением и столь же отрепетировано улыбается.

— Полковник Макантос, я бы не стала горячиться и называть их повстанцами….

— И это единственное нападение, которое они присвоили себе, — выпаливает полковник, перебивая Элару. — Что насчет взрыва в Харбор-Бэй или аэродрома в Делфи? Самолеты разрушены, два украдены с нашей собственной базы!

У меня округляются глаза, и я ахаю вместе с остальными. «Новые атаки?» Но если другие выглядят испуганными и прикрывают ладонями рот, я изо всех сил стараюсь побороть улыбку. «Фарли не сидела без дела».

— Полковник, вы разве инженер? — голос Элары резок, холоден и беспрекословен. Она не дает Макантос возможности даже покачать головой. — Тогда вам не понять, что причиной взрыва в Бэй была утечка газа. Напомните мне, вы командуете воздушными войсками? Ой, нет, простите, ваша специальность — сухопутные войска. Инцидент в аэродроме был учебной тренировкой, контролируемой самим лорд-генералом Ларисом. Он лично заверил его высочество о максимальной безопасности базы в Делфи.

В честной борьбе Макантос наверняка смогла бы разделаться с Эларой голыми руками. Но в данном случае королева уделала ее простыми словами. И она еще не закончила. Фраза Джулиана эхом раздается в голове: «слова врут».

— Их цель — навредить невинным гражданам, серебряным и красным, чтобы посеять страх и истерию. Это маленькая, ограниченная группка трусов, скрывающаяся от правосудия моего мужа. Называть каждый несчастный случай в королевстве работой этих нелюдей — все равно, что способствовать их терроризированию. Не давайте этим монстрам такой привилегии.

Пару женщин за столом хлопают и кивают, соглашаясь со сладкой ложью королевы. Эванджелина присоединяется к ним, и вскоре Элару поддерживают все, кроме меня и полковника. Я вижу, что она не верит ни единому слову, но ни за что не назовет королеву лгуньей. Не здесь, не на своей арене.

Как бы мне ни хотелось сидеть неподвижно, я не могу себе это позволить. Я Мэрина, а не Мэр, и должна поддерживать свою королеву с ее жалкими словами. Я аплодирую вранью Элары, а нахмуренная женщина склоняет голову.

Хоть меня постоянно окружают слуги и серебряные, от одиночества мне никуда не деться. С Кэлом мы видимся редко, с его-то расписанием, состоящим из тренировок, тренировок и еще тренировок. Ему даже позволено уходить из Зала, чтобы сопроводить отца в поездках на ближайшие базы, где они общаются с войсками и решают государственные вопросы. Наверное, можно было бы поговорить с Мейвеном — голубоглазым принцем с игривой улыбкой — но я все еще не доверяю ему. К счастью, нас никогда не оставляют одних. Глупая традиция — сдерживать благородных леди и джентльменов от «искушений», как называет это леди Блонос. Сомневаюсь, что это касается меня.

По-правде говоря, половину времени я забываю, что должна однажды выйти за него. Мысль, что Мейвен будет моим мужем, кажется нереальной. Мы даже не друзья, не то что партнеры. Каким бы милым он ни казался, инстинкты подсказывают мне не поворачиваться спиной к сыну Элары — он что-то скрывает. Что именно — понятия не имею.

Спасают меня лишь занятия с Джулианом; уроки, которых однажды я так боялась, стали ярким пятном в моем море тьмы. Без камер и наблюдений королевы мы посвящаем все свое время, чтобы понять, кем я являюсь на самом деле. Но это медленный процесс, что раздражает нас обоих.

— Мне кажется, я понял, в чем твоя проблема, — говорит Джулиан под конец моей первой недели. Я стою в паре метров от него с вытянутыми руками и выгляжу, как обычно, по-дурацки. У моих ног лежит странная электрическая штуковина, которая периодически сыплет искрами. Учитель хочет, чтобы я воспользовалась ей, но уже в который раз мне не удается вызвать молнии, из-за которых я вляпалась в эту ситуацию.

— Может, я должна находиться в смертельной опасности, — фыркаю я. — Попросим Лукаса принести пистолет?

Обычно Джулиан смеется над моими шутками, но сейчас он слишком погружен в раздумья.

— Ты как ребенок, — наконец произносит он. Я морщу нос на это заявление, но это не мешает ему продолжить: — Все дети поначалу такие — они не могут себя контролировать. Их способности проявляются под час стресса и паники, пока они не научатся управлять эмоциями и использовать их себе во благо. Всему есть катализатор, ты просто должна найти свой.

Я помню, как чувствовала себя в Спиральном Саду, падая, как я считала, в объятия смерти. Но не страх курсировал по моим венам, когда я врезалась в электрический щит — а именно умиротворение. Знание, что мой конец настал, и принятие, что я никак не смогу ему препятствовать — полное смирение.

— По крайней мере, стоит попробовать, — кивает Джулиан.

Громко застонав, я вновь поворачиваюсь к стене. Мужчина обставил ее каменными стеллажами — естественно, все пустые — чтобы мне было во что целиться. Уголком глаза я вижу, как он пятится и неотрывно наблюдает за мной.

«Смирись. Дай себе волю», — шепчет голос в моей голове. Веки закрываются от сосредоточенности, позволяя мыслям очиститься, а разуму нащупать электричество. Пульсация энергии, живущей у меня под кожей, вновь накрывает меня с головой, воспевая в каждой мышце и нерве. Обычно, на этом все и заканчивается — просто острыми ощущениями — но не сегодня. Вместо того чтобы пытаться ухватиться за них, внедриться в эту силу, я расслабляюсь. И впадаю в необъяснимое состояние, в ощущение, которое одновременно все и ничего, свет и тьма, жар и холод, жизнь и смерть. Вскоре сила заполняет всю мою голову, уничтожая воспоминания. Даже Джулиан с книгами перестают существовать. Мой разум чист — черная пустота, гудящая от силы. Когда я тянусь за этим ощущением, оно не пропадает, а распространяется по мне, начиная с глаз и заканчивая кончиками пальцев. Слева громко ахает Джулиан.

Я открываю глаза и вижу фиолетово-белые искры, соскакивающие с моих пальцев — как электричество между проводами.

В кои веки учителю нечего сказать. И мне тоже.

Я не хочу шевелиться, боясь спугнуть этим молнии. Но они не испаряются. Они остаются в моих руках, прыгая и извиваясь, как котенок с клубком нитей. Они кажутся такими безобидными, но я-то помню, что чуть не сотворила с Эванджелиной. «Эта сила способна на уничтожения, если я ей повелю».

— Попытайся управлять ею, — выдыхает Джулиан, наблюдая за мной широко распахнутыми, восхищенными глазами.

Что-то мне подсказывает, что молнии подчинятся моим желаниям. Они — часть меня, кусочек моей души, вырвавшийся в мир.

Я крепко сжимаю кулаки, и искры реагируют на напряжение моих мышц, становясь все больше, ярче и быстрее. Поглощают рукава моей рубахи, за секунду прожигая ткань. Как ребенок, кидающий мяч, я замахиваюсь в сторону каменных стеллажей и расслабляю кулак в последнюю секунду. Молния пронзает воздух в круге яркого света и врезается в полку.

Затем вскрикиваю от резонирующего грохота и падаю на стопку книг. Свалившись на землю с выбивающимся из груди сердцем, я наблюдаю, как твердая каменная полка рассыпается в клубе густой пыли. С мгновение на щебне танцуют искры, но затем исчезают, оставляя после себя одни руины.

— Простите за стеллаж, — выглядываю я из-под кипы упавших книг. Мои рукава все еще дымятся, но это ничто в сравнении с покалыванием в руке. Мои нервные окончания поют и зудят от силы — это приятно.

Силуэт Джулиана движется через пыльный воздух и разглядывает мою работу, испуская глубокий смешок. Его белая улыбка светится сквозь клубы дыма.

— Нам понадобится кабинет побольше.

Он не ошибался. Каждый день нам приходится искать новые большие кабинеты, пока через неделю мы не обнаруживаем подземные помещения. Здесь стены сделаны из бетона и металла — они крепче декоративного камня и древесины на верхних этажах. Мой прицел, мягко говоря, неточен, и Джулиан всегда держится настороже, чтобы не попасться мне под руку, но взывать к молниям становится все легче и легче.

Мужчина завел дневник, в котором записывает все: начиная от моего сердцебиения и заканчивая температурой недавно поджаренной чашки. Каждая запись приносит новые загадки и счастливую улыбку на его лицо, хоть он и не говорит, в чем причина. Сомневаюсь, что смогу его хоть когда-нибудь понять.

— Восхитительно, — бормочет он, считывая что-то с очередной металлической штуки, имя которой я не знаю. По его словам, она измеряет электроэнергию, но как это работает — мне неведомо.

Я вытираю руки, наблюдая за их «затуханием», как называет это Джулиан. На сей раз рукава остались целыми, благодаря моей новой экипировке. Наряд сделан из огнезащитной ткани — такую носят принцы, хотя мою лучше бы называть электрозащитная.

— Что восхитительно?

Он мешкает, словно не хочет говорить, словно не должен говорит, но в итоге пожимает плечами.

— Прежде чем ты зарядилась и поджарила несчастную статую, — он указывает на дымящуюся кучку камней, некогда бывшей бюстом какого-то короля, — я измерил количество электричества в этой комнате. От лампочек, проводов и подобного. А теперь я измерил тебя.

— И?

— В тебе его вдвое больше, чем было в предыдущей записи, — горделиво говорит он, хотя я вообще не понимаю, почему это имеет значение. Быстро опустившись, он выключает коробку с искрами. Я чувствую, как в ней умирает электричество. — Попробуй еще раз.

Я фыркаю и вновь сосредотачиваюсь. Через мгновение искры возвращаются — не менее сильные, чем прежде. Но на сей раз они исходят прямо из меня.

Джулиан улыбается от уха до уха.

— Итак…?

— Итак, это подтверждает мои подозрения. — Иногда я забываю, что он ученый, но мужчина всегда мне об этом напоминает. — Ты источаешь электроэнергию.

Теперь я в полном недоумении.

— Ну да. Это моя способность.

— Нет, я думал, что ты способна манипулировать энергией, а не создавать ее, — говорит он замогильным голосом. — Никто не может создавать, Мэр.

— Бред какой-то. Нимфы…

— Манипулируют уже существующей водой. Они не могут контролировать то, чего нет.

— А как же Кэл и Мейвен? Что-то я не вижу вокруг бушующих пожаров, с которыми они могли бы баловаться.

Джулиан улыбается и качает головой.

— Ты же видела их браслеты?

— Они всегда на них.

— Браслеты создают искры, маленькие огоньки, чтобы мальчики могли их контролировать. Без того, что могло бы разжечь огонь, они бессильны. Все владельцы стихий одинаковы, они манипулируют металлом, водой или растениями, которые уже существуют. Их сила в окружении. Не как у тебя, Мэр.

«Не как у меня. Я не такая, как остальные».

— И что это значит?

— Пока не знаю. Ты нечто совершенно новое. Не красная, не серебряная. Что-то другое. Что-то большее.

— Что-то другое. — Я ожидала, что тесты Джулиана приведут меня к ответам, но пока от них только больше вопросов. — Что я такое? Что со мной не так?

Внезапно мне становится тяжело дышать, а в глазах все плывет. Приходится смаргивать горячие слезы в попытке скрыть их от учителя. Наверное, это от стресса. Занятия, протокол, дворец, в котором никому нельзя доверять, где я не могу быть собой. Это удушает. Хочу кричать, но не могу.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть другой, — говорит Джулиан, но слова доносятся до меня как эхо. Собственные мысли, воспоминания о доме, Гисе и Килорне, заглушают его.

— Мэр? — он делает шаг ко мне с добрым выражением лица, но остается на расстоянии вытянутой руки. Не ради моей безопасности, а ради своей. Чтобы защититься от меня. Ахнув, я понимаю, что искры вернулись и бегают по рукам, угрожая поглотить меня в бушующем шторме. — Мэр, сосредоточься на мне. Контролируй себя.

Он говорит ласково, спокойно, но с уверенностью и авторитетом. Похоже, мужчина напуган.

— Контролируй себя, Мэр!

Но я ничего не могу контролировать. Ни свое будущее, ни свои мысли, ни даже способности — корень всех моих бед.

Есть только одно, что в моей власти, по крайней мере, пока. Мои ноги.

Будучи жалкой трусихой, я могу лишь одно — бежать.

Коридоры пусты, но невидимый груз тысяч камер продолжает давить на меня. У меня мало времени, прежде чем Лукас или, еще хуже, стража найдет меня. Мне просто нужно отдышаться. Увидеть небо над головой, а не стекло.

Я оказываюсь на балконе и лишь секунд через десять понимаю, что идет дождь, смывая мой кипящий гнев. Искры исчезли, на смену пришли яростные, безобразные слезы. Где-то вдали гремит гром, воздух накаляется. Но влажность исчезла. Жара проходит, скоро закончится лето. Время идет. Жизнь движется дальше, независимо от того, как сильно я бы хотела, чтобы она оставалась прежней.

Когда на моей руке смыкается сильная ладонь, я чуть не вскрикиваю от неожиданности. Надо мной нависают два стража с темными глазами, скрытыми за масками. Оба в два раза выше меня, бессердечные существа, которые попытаются вернуть меня в клетку.

— Миледи, — ворчит один из них совсем не почтительным голосом.

— Отпустите. — Команда слабая, не громче шепота. Я хватаю ртом воздух, будто тону. — Дайте мне еще пару минут, пожалуйста…

Но я им не хозяйка. Они меня не слушают. Как и все остальные.

— Вы слышали мою невесту, — звучит новый голос. Его слова жесткие и уверенные, и звучат по-королевски. Мейвен. — Отпустите ее.

Когда принц выходит на балкон, я невольно чувствую облегчение. Стражи становятся по стойке смирно и склоняют головы. Тот, что держит меня, говорит:

— Мы должны проследить, чтобы леди Титанос придерживалась своего расписания, — но его хватка слабеет. — Это приказ, сэр.

— Тогда вот вам новый, — отвечает Мейвен ледяным тоном. — Я провожу Мэрину на ее занятие.

— Очень хорошо, сэр, — одновременно говорят стражи, не вправе отказать принцу.

Когда они удаляются с мокрыми огненными плащами, я громко вздыхаю. Я и не осознавала, что мои руки дрожат; приходится сжать их в кулаки, чтобы скрыть это. Но Мейвен и так достаточно вежлив, чтобы сделать вид, что не заметил.

— Знаешь, внутри тоже работают душевые.

Я поднимаю руку к глазам, но слезы давно смылись дождем, оставляя позади лишь ужасно красный нос и черные разводы от туши. К счастью, серебряная пудра выдерживает испытание водой. Она и то сильнее, чем я.

— Первый дождь за эту пору, — удается мне выдавить нормальным голосом. — Хотела лично на него посмотреть.

— Ну да, — он становится рядом. Я отворачиваюсь, надеясь спрятать лицо хоть еще ненадолго. — Я понимаю.

«Да неужели, принц? Ты знаешь, каково это, когда тебя забирают от всего, что ты любишь, и заставляют быть кем-то другим? Каково врать каждую минуту каждого дня на протяжении всего остатка жизни? Каково знать, что с тобой что-то не так?»

У меня нет сил и терпения на его всезнающую улыбку.

— Можешь перестать притворяться, что знаешь хоть что-то обо мне и моих чувствах.

Выражение его лица мрачнеет, а губы изгибаются в гримасе.

— Думаешь, я не знаю, как здесь тяжело? С этими людьми? — Он оглядывается через плечо, будто боится, что нас кто-то услышит. Но здесь никого, кроме дождя и грома. — Я не могу говорить, что хочу, делать, что хочу… с мамой неподалеку, я едва могу думать, что хочу. А мой брат…!

— Что твой брат?

Слова застревают у него во рту. Он не хочет их произносить, но от этого не легче.

— Он сильный, талантливый, властный… а я его тень. Тень пламени.

Парень медленно выдыхает, и я вдруг понимаю, что воздух вокруг нас как-то необычно нагрелся.

— Прости, — добавляет он, делая шаг назад и охлаждая воздух. Прямо на моих глазах он снова стает серебряным принцем, привыкшим к банкетам и мундирам. — Я не должен был это говорить.

— Все нормально, — бормочу я. — Приятно слышать, что я не одна чувствую себя здесь не к месту.

— Тебе стоит знать это о нас, серебряных. Мы всегда одиноки. Здесь и здесь, — он указывает сначала на голову, а потом на сердце. — Это делает нас сильными.

Над головой вспыхивает молния, освещая его голубые глаза ярким сиянием.

— Глупость какая, — отвечаю я, и он мрачно смеется.

— Вам лучше бы спрятать свое сердце, леди Титанос. Ни к чему хорошему оно не приведет.

Слова вызывают у меня дрожь. Наконец я вспоминаю о дожде и своем жутком внешнем виде.

— Мне пора возвращаться на занятия, — бурчу я, намереваясь оставить парня на балконе. Вместо этого он ловит меня за руку.

— Думаю, я могу помочь тебе с твоей проблемой.

— Какой? — я поднимаю бровь.

— Ты не похожа на девушку, которая плачет по пустякам. Ты скучаешь по дому. — Он поднимает руку прежде, чем я успеваю возразить. — Я могу это исправить.