Я взглянул на нее и, сам не зная почему, мгновенно рассердился. Какого хрена она меня защищает? Когда она узнает о Моргане, то бросит меня. И никогда снова не заговорит. Хоть это и было настоящим безумием, но я почувствовал себя так, будто меня предали.

— Эбби, я сам могу о себе позаботиться.

— Извини, я…

— Мне не нужны твои извинения. Мне ничего от тебя не нужно, — отрезал я. Выражение ее лица было последней каплей. Конечно, она не хотела быть со мной. Я был инфантильным придурком, с эмоциональным самоконтролем как у трехлетнего дитя. Я встал из-за стола и протолкнулся через двери, не останавливаясь, пока не оказался на своем байке.

Резиновое покрытие на ручках скрипело под моими ладонями, пока я крутил их вперед и назад. Двигатель взревел, и я стукнул по подножке, прежде чем сорваться с места как какая-то летучая мышь из адовой дыры.

Ездил где-то с час, но мое настроение ничуть не улучшилось. Улицы вели к одному месту, и хоть у меня ушло так много времени, чтобы сдастся и поехать, я наконец-то припарковался у дома отца.

Папа вышел к входу и встал на пороге, слегка помахав мне.

Перепрыгивая через две ступеньки, я поднялся на порок и остановился перед ним. Тот не мешкая прижал меня к своем мягкому, кругловатому боку, а затем провел внутрь.

— Я как раз думал, что давно ты меня не навещал, — сказал он с усталой улыбкой. Его веки слегка нависали над ресницами, а кожа под глазами была опухшей, соответствуя одутловатому лицу.

После смерти мамы, папа отдалился от нас на пару лет. Томас взял на себя куда больше ответственности, чем должен ребенок в его возрасте, но мы справились, как и папа со своей депрессией. Он никогда об этом не заводил разговор, но и не упускал шанса искупиться за то время.

Хоть он и был грустным и злым большую часть моего детства, я не мог назвать его плохим отцом. Просто потерянным без своей жены. Теперь я понимал, что он чувствовал. Наверное, я чувствовал лишь долю того к Голубке, что он по отношению к маме, но мысль жизни без нее вызывала у меня тошноту.

Он сел на диван и указал мне на потрепанную софу.

— Ну? Ты присядешь или как?

Я сел, ерзая на месте, пока пытался придумать, что сказать.

Некоторое время он наблюдал за мной, а затем вздохнул.

— Сынок, что-то не так?

— Пап, есть одна девушка…

Он слегка улыбнулся.

— Девушка.

— Она вроде как ненавидит меня, а я вроде как…

— Любишь ее?

— Не знаю. Не дума. То есть… а как это понять?

Его улыбка стала шире.

— Например, когда ты разговариваешь о ней со своим стариком, потому что не знаешь, что еще делать.

Я вздохнул.

— Мы только познакомились. Ну, месяц назад. Не думаю, что это любовь.

— Ладно.

— Ладно?

— Поверю тебе на слово, — сказал он без всякого осуждения.

— Я просто… не думаю, что хорош для нее.

Папа наклонился вперед и задумчиво прижал пальцы к губам.

— Мне кажется, у нее уже был неудачный опыт и она обожглась. С кем-то, вроде меня.

— Вроде тебя.

— Да. — Я кивнул и вздохнул. Последнее, чего мне хотелось, это признаваться отцу каким я был в последнее время.

Входная дверь громко стукнула.

— Смотрите-ка, кто решил заехать домой, — сказал Трентон с широкой ухмылкой. К груди он прижимал два коричневых бумажных пакета.

— Привет, Трент, — сказал я, вставая. Последовал за ним на кухню и помог разложить папины продукты.

Мы делали это по очереди, пихая друг друга локтями и толкаясь. Трентон всегда относился ко мне с большим ожесточением, надирая мне задницу, когда мы с ним спорили, но он также был самым близким мне по духу из всех братьев.

— Мне не хватало тебя в «Реде». Ками передает привет.

— Я был занят.

— С той девушкой, с которой Ками видела тебя недавно?

— Ага. — Я достал пустую бутылку из-под кетчупа и какой-то гниющий фрукт из холодильник, и кинул их в мусор. Затем мы вернулись в гостиную.

Трентон подпрыгнул пару раз, когда мы упали на диван, хлопая коленями.

— И что у тебя нового, лузер?

— Ничего, — сказал я, поглядывая на папу.

— Я вас прервал? — Трентон переводил взгляд с меня на отца.

— Нет, — я покачал головой.

Папа отмахнулся от него.

— Нет, сынок. Как дела на работе?

— Отстойно. Я оставил сегодня счет за аренду на твоем комоде. Ты его не видел?

Отец кивнул с легкой улыбкой. Трентон кивнул.

— Трэв, останешься на обед?

— Не-а, — сказал я, вставая. — Думаю, я поеду домой.

— Хотел бы я, чтобы ты остался, сынок.

Я улыбнулся уголком губ.

— Не могу. Но спасибо, пап. Я это ценю.

— Что ценишь? — спросил Трентон. Его голова крутилась из стороны в сторону, будто он наблюдал за матчем по теннису. — Что я пропустил?

Я посмотрел на отца.

— Она — голубка. Определенно.

— Да? — Глаза папы просветлели.

— Та же девушка?

— Да, но я вел себя с ней как придурок раньше. Она доводит меня до безумия.

В начале улыбка Трента была маленькой, а затем медленно растянулась во все лицо.

— О, маленький братишка!

— Заканчивай. — Нахмурился я.

Папа дал ему подзатыльник.

— Что? — простонал он. — Что я такого сказал?

Папа вывел меня к выходу и похлопал по плечу.

— Ты во всем разберешься. Я даже не сомневаюсь. Она явно что-то с чем-то. Никогда еще тебя таким не видел.

— Спасибо, пап. — Я наклонился, обвив руками его широкие плечи, а затем направился к мотоциклу.

Поездка к дому, казалось, заняла вечность. От теплого летнего воздуха остался лишь намек на него, что было не характерно для нынешней поры года, но приятно. Ночное небо окрашивало все во тьму вокруг меня, лишь увеличивая страх. Я заметил машину Америки на привычном месте и мгновенно разволновался. Каждый шаг приближал меня к смертной казни.

Не успел я добраться до двери, как она распахнулась, и на пороге появилась с ничего не выражающим лицом Америка.

— Она здесь?

Девушка кивнула.

— Спит в твоей комнате, — мягко сказала она.

Я проскользнул мимо нее и сел на диван. Шепли занял место на любовном гнездышке, и Америка присела со мной.

— Она в порядке. — Ее голос был милым и обнадеживающим.

— Мне не стоило так с ней говорить. В одно мгновение я отталкиваю ее как можно дальше и вывожу из себя, а в следующее напуган, что к ней вернется рассудок и она вырежет меня из своей жизни.

— Не стоит ее недооценивать. Эбби знает, чем ты занимаешься. Ты у нее не первая темная лошадка.

— Именно. Она заслуживает лучшего. Я знаю это, но тем не менее не могу уйти. Не знаю, почему, — я вздыхаю и потираю виски. — Бессмыслица. Вся наша ситуация — бессмыслица.

— Трэв, Эбби все понимает, — сказал Шепли. — Не мучай себя.

Америка пихнула локтем мою руку.

— Вы и так вместе идете на вечеринку для пар. Почему бы не пригласить ее на свидание?

— Я не встречаться с ней хочу, а быть рядом. Она… особенная. — Это ложь. Америка это знала, я это знал. По правде, если бы я по-настоящему о ней заботился, то оставил бы ее в покое.

— Особенная? Каким образом? — раздраженно спросила Америка.

— Ее не отпугивает моя сволочная натура, а это как глоток свежего воздуха. Но, Мерик, ты сама сказала. Я совершенно не ее типаж. Между нами… все совсем иначе. — А даже если бы и не было иначе, это неправильно.

— Ты намного ближе к ее типажу, чем сам думаешь.

Я посмотрел Америке в глаза. Она говорила на полном серьезе. Девушка была Эбби как сестра, и как мама-медведица, защищающая свое дитя. Они бы никогда не поощряли что-то, что могло им навредить. Впервые я почувствовал отблеск надежды.

Деревянные половицы скрипнули в коридоре, и мы все замерли. Дверь в мою спальню была закрыта, а затем зазвучали шаги Эбби.

— Привет, Эбби, — широко улыбаясь, сказала Америка. — Ну как, вздремнула часок?

— Пять часов проспала. Скорее похоже на кому.

Тушь размазалась под ее глазами, а волосы были прижаты к голове. Она была великолепна. Девушка улыбнулась мне, и я встал, протягивая ей руку, а затем повел в свою комнату. Вид у нее был недоуменный и полон опасений, от чего мне еще отчаянней захотелось загладить свою вину.

— Голубка, мне так жаль, извини. Я повел себя как придурок.

Ее плечи расслабились.

— Не знала, что ты зол на меня.

— Я не на тебя злился. У меня есть идиотская привычка срывать гнев на тех, кто мне дорог. Это никудышное оправдание, знаю, но я действительно хочу извиниться, — сказал я, обнимая ее.

— Так из-за чего ты злился? — она прижалась щекой к моей груди. Черт, мне было так хорошо. Не будь я придурком, я бы объяснил, что узнал про починку бойлеров и мысль о ее отъезде и времяпрепровождении с Паркером до чертиков меня напугала. Но я не мог. Не хотел портить момент.

— Это не важно. Сейчас меня волнуешь только ты.

Она подняла на меня взгляд и улыбнулась.

— Ничего, я могу справиться с твоими вспышками гнева.

Я с пару мгновений разглядывал ее лицо, а затем на моих губах расплылась маленькая улыбка.

— Даже не знаю, почему ты миришься с моими выходками. Что бы я делал, будь все иначе?..

Ее глаза медленно опустились к моим губам, и дыхание сперло. Мои волосы встали дыбом, и я не был уверен, могу ли сделать вдох. Я наклонился меньше чем на сантиметр,, желая увидеть, воспротивится ли она, но затем зазвонил мой гребаный телефон. Мы оба подпрыгнули.

— Да, — нетерпеливо ответил я.

— Бещеный Пес. Брэди будет в Джефферсоне через девятнадцать минут.

— Хоффман? Ну и ну!.. Хорошо. Дело — пустяк. У Джефферсона?

— У Джефферсона. Ты в деле?

Я посмотрел на Эбби и подмигнул.

— Мы приедем. — Я повесил трубку и положил телефон в карман, а затем схватил Эбби за руку. — Идем со мной.

Я повел ее в гостиную.