Часть вторая

            11.

            Какая разница, что будет завтра?

Что такого в завтра

Чего нет в послезавтра?

— The Avett Brothers, Swept Away

            Глава одиннадцать

Окно находиться не на той стороне комнаты. Сколько времени? Я протягиваю руку через кровать и тянусь к телефону на тумбочке. Но моего телефона там нет. Как и тумбочки. Я сажусь на кровати и тру глаза. Это не моя комната. Когда воспоминания о вчерашнем возвращаются, я ложусь обратно и натягиваю на голову одеяло, мечтая, чтобы все они исчезли.

            ***

— Лэйк.

Я вновь просыпаюсь. Солнце уже не светит так ясно, но комната все еще не моя. Я крепче натягиваю одеяло на голову.

— Лэйк, проснись.

Кто-то стягивает его с меня. Я стону и хватаю его еще крепче. Вновь мечтаю, чтобы все исчезло, но мой мочевой пузырь не дает покоя. Я откидываю одеяло и вижу Уилла, сидящего на краю кровати.

— А ты действительно не ранняя пташка, — говорит он.

— Туалет. Где у тебя туалет?

Он показывает в конец коридора. Я спрыгиваю на ноги и молюсь, чтобы успеть. Я бегу к унитазу и сажусь, но чуть не падаю. Седушка поднята.

— Ох уж эти парни, — бормочу я, опуская ее.

Когда я выхожу из туалета, Уилл уже переместился к столику на кухне. Он улыбается и ставит чашку кофе возле пустого стула рядом. Я сажусь и беру горячий напиток.

— Который час? — спрашиваю я.

— Полвторого.

— О. У тебя очень удобная кровать.

— Похоже на то, — он улыбается и пихает меня в плечо.

Мы пьем кофе в тишине. Комфортной тишине.

Уилл забирает у меня пустую чашку и моет ее прежде, чем положить в посудомойку.

— Я отвезу Кела и Колдера на утренник, — говорит он, включая ее. — Мы уезжаем через пару минут. Скорее всего, после этого мы где-то пообедаем и вернемся к шести. Это даст тебе время, чтобы поговорить с мамой.

Мне не нравится, как он вставляет последнее предложение, будто я подвластна его манипуляциям.

— Что, если я не хочу говорить? Вдруг я хочу на утренник?

Он облокачивается на столик и наклоняется ко мне.

— Тебе не нужно смотреть фильм. Тебе нужно поговорить с мамой. Пошли.

Он хватает свои ключи и куртку, а затем направляется к двери. Я отклоняюсь на спинку стула и складываю руки на груди.
            — Я только проснулась. Кофеин еще не подействовал. Можно я останусь тут ненадолго?

Я вру. Просто хочу, чтобы он ушел, чтобы я могла пойти и свернуться в его удобной кровати.

— Ладно. — Он идет ко мне, наклоняется и целует в макушку. — Но не на весь день. Ты должна с ней поговорить.

Он надевает куртку и уходит, закрывая за собой дверь. Я подхожу к окну и смотрю, как Кел с Колдером запрыгивают в машину, а затем они уезжают.

Я бросаю взгляд на свое жилье. Именно жилье, а не дом. Знаю, что мама внутри, всего в паре метров. Понятия не имею, что ей сказать, если пойду туда. Я решаю отложить это на потом. Мне не нравится, что я так зла на нее. Знаю, это не ее вина, но больше мне винить некого.

Я замечаю, что кто-то мне ухмыляется. Просто гном. Гном, с разбитой красной шляпой и уродливой маленькой ухмылочкой. Будто он знает. Знает, что я здесь, слишком напуганная, чтобы идти туда. Он преследует меня. Только я собралась задвинуть штору и дать ему выиграть, как замечаю, что кто-то паркуется у нашего дома. Эдди.

Я открываю входную дверь Уилла и машу ей, когда она выходит из машины.

— Эдди, я тут!

Она смотрит на меня, затем вновь на мой дом, затем вновь на меня, с совершенно недоумевающим выражением. Но все же идет ко мне.
            Класс. Что я только что наделала? Как я объясню ей это?

Я уступаю ей дорогу и приоткрываю дверь. Девушка с любопытством осматривает гостиную.

— Ты в порядке? Я звонила тебе раз сто! — говорит она, падая на диван. Забросив ноги на кофейный столик, она снимает ботинки. — Чей это дом?

Мне не нужно отвечать. Семейный портрет, висящий рядом с ней, делает это за меня.

— О. — По крайней мере, это все, что она сказала. — Ну? Что случилось? Она сказала, кто он? Ты знаешь его?

Я иду к дивану, переступаю через ее ноги, и сажусь рядом.

— Эдди? Ты готова услышать мою версию самой большой глупости, которую я когда-либо делала?

Она приподнимает брови и ждет, пока я выскажусь.

— Я была не права. Она ни с кем не встречается, мама больна. У нее рак.

Эдди ставит ботинки рядом с собой и вновь забрасывает ноги на стол, откидываясь на спинку. На ней надеты два совершенно разных носка.

— Черт, это нереально, — говорит она.

— Ага, еще как. Но это моя реальность.

С мгновение она просто сидит, уставившись на свои черные ногти. Вижу, она не знает, что сказать. Вместо этого, девушка двигается по дивану и обнимает меня, а затем вспрыгивает на ноги.

— Итак, что у мистера Купера есть выпить? — Она идет на кухню и открывает холодильник. Схватив два стакана и наполнив их льдом, она возвращается в гостиную и наливает содовую.

— Не нашла вина. Он такой зануда, — говорит она, передавая мне напиток. — И, какой у нее прогноз?
            Я пожимаю плечами.

— Не знаю. После того, как она мне сказала, я ушла. Но звучит не очень хорошо. У меня не хватало сил встретиться с ней.

Я поворачиваю голову к окну и снова смотрю на наш дом. Знаю, это неизбежно. Знаю, что должна поговорить с ней; просто мне хочется еще хотя бы день прожить в нормальной обстановке.

— Лэйкен, ты должна с ней поговорить.

Я закатываю глаза.

— Ты говоришь прямо как Уилл.

Она делает глоток и возвращается к кофейному столику.

— Кстати о Уилле.

Началось.

— Лэйкен, я изо всех сил стараюсь не лезть не в свое дело. Правда. Но ты в его доме! В той же одежде, в которой я подвозила тебя прошлой ночью. Если ты не отрицаешь, что что-то происходит, мне придется предположить, что ты признаешь это.
           Я вздыхаю. Она права. С ее точки зрения кажется, что происходит даже больше, чем на деле. У меня нет выбора, я должна быть честной с ней или она подумает о нем худшее.

— Ладно. Но, Эдди, ты должна…

— Клянусь. Даже Гевину.

— Хорошо. Ну, я встретила его в первый день переезда. Между нами что-то возникло. Он пригласил меня на свидание, я согласилась. Мы отлично провели время. Поцеловались. Наверное, это была самая лучшая ночь в моей жизни. Это была лучшая ночь в моей жизни.
            Теперь она улыбается. Я мешкаю, прежде чем продолжить. Она видит по языку моего тела, что у нашей истории нет счастливого конца, и улыбка испаряется.

— Мы не знали. До первого дня в школе, я не знала, что он работает учителем. А он не знал, что я еще школьница.

Она встает.

— Коридор! Вот что происходило в коридоре!

Я киваю.

— Боже мой. И он порвал с тобой?

Я вновь киваю. Она падает на диван.

— Черт. Какой отстой.

Я снова киваю.

— Но ты здесь. Ты осталась на ночь, — она ухмыляется. — Он не выдержал, не так ли?

Я качаю головой.

— Все не так. Я была расстроена, и он позволил мне остаться здесь. Ничего не произошло. Он просто вел себя как друг.

Она сгорбила плечи и надула губки, давая понять, что надеялась на свой вариант развития событий.

— Всего один вопрос. Твоя поэма. Она была о нем, не так ли?
            Я киваю.

— Круто, — смеется она.

Затем девушка притихла, но ненадолго.

— Последний вопрос. Клянусь. Правда.

Я смотрю на нее, давая понять, что все нормально.

— Он хорошо целуется?

Я улыбаюсь. Не могу сдержаться.

— О господи, он чертовски горяч!

— Знаю! — она хлопает в ладоши и подпрыгивает на диване.

Наш смех улетучивается, возвращая к реальности. Я поворачиваюсь и смотрю в окно, на наше жилье через дорогу, а она несет чашки к раковине. Когда Эдди возвращается в гостиную, то хватает меня за руку и поднимает с дивана.

— Пошли, мы идем говорить с твоей мамой.

Мы? Я не спорю. Есть в Эдди что-то такое, внушающее желание не спорить.