Глава 7

 

План Ноя сработал. Вообще-то, девочка была поймана за поджогом моего рисунка, но не раньше, чем сработала сигнализация. Им удалось отменить полномасштабную эвакуацию, но, посреди этого хаоса, Ной выскользнул. Как раз перед приходом моей мамы. И она была недовольна.

— Я не могу поверить, что кто-то из персонала мог принести сюда зажигалку, — ее голос был язвителен.

— Знаю, — сказала я обеспокоенно. — А я так усердно работала над тем рисунком.
            Я вздрогнула для эффекта.

Мама потерла лоб.
            — Доктор Уэст считает, что тебе следует остаться здесь еще на неделю, чтобы твои лекарства стабилизировали. Она также считает, что ты могла бы стать хорошим кандидатом для стационарной программы, которая называется «Горизонт»…

Мой желудок, казалось, ухнул куда-то вниз.

— Это недалеко от Безымянного Рифа, и я видела фотографии — это действительно прекрасное место, которое имеет отличную репутацию, даже несмотря на то, что они вступили в работу около года назад. Доктор Кэллс, женщина, которая владеет ним, сказала, что познакомилась с тобой, и что это место подошло бы тебе в самый раз, но я просто… — Она прикусила нижнюю губу и вздохнула. — Я хочу, чтобы ты была дома.

Я чуть не заплакала, настолько было велико облегчение. Вместо этого я сказала:
            — Я хочу домой, мама.

Она обняла меня.
            — Твоего отца выписали, и он ждет тебя внизу… Он не может дождаться, чтобы увидеться с тобой.

Мое сердце дрогнуло. Я не могла дождаться, чтобы увидеть его.

— Нам нужно забрать твои вещи?

Я кивнула, и мои глаза в самый подходящий момент затуманились слезами. Вещей у меня особо не было, поэтому я в основном бродила вокруг, в то время как моя мама заполняла кучу бумаг. Один из психиатров — доктор Кэллс — подошла ко мне, цокая дорого выглядящими каблуками. Одета она была, как и моя мама, в шелковую блузку, юбку-карандаш, с идеально нанесенным макияжем и гладко зачесанными волосами.

Ее широкие красные губы раздвинулись, чтобы продемонстрировать безупречную улыбку.
            — Я слышала, что ты едешь домой, — сказала она.

— Похоже на то, — ответила я, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком самодовольно.

— Удачи тебе, Мара.

— Спасибо.

Но после этого она не ушла. Она просто стояла и смотрела на меня.

Как неловко-то.

— Готова? — позвала мама.

Как раз вовремя. Я махнула доктору Кэллс рукой и встретила маму у лифта. Когда двери закрылись, я сделала все, чтобы не показаться слишком радостной.

— Что ты о ней думаешь? — спросила меня мама, когда мы остались одни.

— О ком?

— О докторе Кэллс.

Я задумалась над тем, зачем ей это нужно.
            — Она нормальная.

— Существует амбулаторная программа, которую доктор Уэст порекомендовала - на самом деле она руководит ей, как часть «Горизонта». Они проводят групповые терапии для подростков: только искусство и музыка, в таком роде.

— Хорошо…

— Я думаю, что это будет полезно для тебя.

Я не знала, что сказать. Амбулаторная программа была лучше, чем стационарная, конечно же — и я должна была поступать так, словно хотела помощи. Но бросить школу было большим шагом. Мне требовалась минута, чтобы подумать.

К счастью, я получила ее. Потому что двери лифта открылись, и в холле стоял мой отец, выглядевший здоровым и непобедимым. Я знала лучше, чем кто-либо, что он таким не был.

— Папа, — сказала я, улыбнувшись так широко, что у меня даже заболели щеки. — Ты хорошо выглядишь.
           Он действительно выглядел хорошо: бледная кожа была нашим общим цветом кожи, и он не казался уставшим или измученным, худым, несмотря на то, что ему пришлось пережить. В самом деле, он стоял, одетый в брюки цвета хаки и белую рубашку, выглядя так, словно отправлялся играть в гольф.

Он согнул одну руку и указал на свои бицепсы.
            — Человек из стали.

Мама бросила на него испепеляющий взгляд, а затем мы втроем вышли на улицу, по влажности похожую на юг Сахары, и сели в машину.

Я была счастлива. Так счастлива, что почти забыла, что была в больнице до настоящего момента. Что мой отец был в больнице до настоящего момента.

— Так что ты думаешь? — спросила меня мама.

— Хм-м?

— Об амбулаторной программе «Горизонта»?

Она что-то говорила? Как я не заметила?

Так или иначе, мое время вышло.
            — Я думаю... думаю, что это хорошая идея, — сказал я наконец.

Мама выдохнула. Я и не замечала, что она задерживала дыхание.
            — Тогда мы обязательно начнем как можно скорее. Мы так счастливы, что ты едешь домой, но я бы хотела вести некоторые правила…

Всегда есть какое-то "но".

— Я не хочу, чтобы ты оставалась дома одна. И я также не хочу, чтобы ты водила машину.

Я прикусила язык.

— Ты можешь выходить из дома, но только если Даниэль будет с тобой. И если ты придешь без него, ему придется ответить за это.

Это было несправедливо по отношению к нему. И они это знали.

— Кто-то будет отвозить тебя, и забирать с программы каждый день…

— Сколько дней в неделю?

— Пять, — сказала мама.

По крайней мере, не семь.
            — Кто будет забирать меня? — спросила я, глядя на нее. — Разве у тебя нет работы?

— Я буду забирать тебя, милая, — сказал папа.

— Разве ты не работаешь?

— Я выкрою немного времени, — сказал он небрежно, и взъерошил мне волосы.

Когда мы остановились на нашей улице, я была удивлена, почувствовав раздражение. Это была картина пригородного совершенства: каждая лужайка тщательно выровнена, каждая изгородь аккуратно подстрижена. Не было ни одного цветка, выбившегося со своей клумбы, или даже случайных веточек на земле, и наш дом был точно такой же. Может быть, это было тем, что беспокоило меня. Моя семья прошла через ад, и я была одной из тех, кто затащил их туда, но когда смотришь со стороны, то никогда бы об этом не догаался.

Когда мама открыла дверь, мой младший брат бросился в фойе, одетый в костюм с платком в кармане.

Он улыбнулся во весь рот, раскинул руки и, казалось, хотел было броситься ко мне, но потом остановился. Он покачнулся на носках.
            — Ты остаешься? — осторожно спросил он.

Я вопросительно посмотрела на маму.

— Пока что, — сказала она.

— Да! — он обвил обе руки вокруг меня, но когда я попыталась сделать тоже самое, он отскочил в сторону. — Поосторожнее с костюмом, — сказал он, сверкнув глазами.

Ох, парень.
            — Тебя приняла на работу какая-то компания спецагентов, пока меня не было?

— Пока нет. Мы должны одеться как тот, кем мы больше всех восхищаемся, и написать речь с их точки зрения для школы.

— И ты…

— Уоррен Баффетт.

— Я не знала, что он был неравнодушен к платкам в карманах.

— Он и не был. — Даниэль появился из кухни, его пальцы держали очень толстую книгу, название которой я не смогла прочесть. — Это изюминка Джозефа.

— Погоди, разве сегодня не воскресенье? — спросила я.

Даниэль кивнул.
            — Верно. Но, несмотря на весенние каникулы, наш маленький братец, кажется, не хочет носить ничего другого.

Джозеф поднял подбородок.
            — Мне нравится этот костюм.

— Мне тоже он нравится, — сказала я, и взъерошила его волосы, прежде чем он увернулся.

Даниэль улыбнулся мне.
            — Рад снова видеть тебя, сестренка.
            Его глаза были теплыми, и я никогда не чувствовала себя счастливее, будучи дома. Он провел рукой по своим густым волосам, создавая беспорядок. Я склонила голову — этот жест был необычный для него. Это больше напоминало…

Ной выскользнула из кухни прежде, чем я успела закончить свою мысль, держа в руках собственную тяжелую книгу.
            — Ты совершенно не прав относительно Бахтина, — он вздрогнул, потом посмотрел на моих родителей, потом на меня, на Даниэля, и снова на меня.

Опустим это. Я никогда не чувствовала себя счастливее, находясь дома, до этого момента.

— Мара, — сказал он, словно мимоходом. — Рад видеть тебя.

Несправедливо. Все, что я хотела — это затащить Ноя в мою комнату и излить свою душу. Но мы были под наблюдением, так что все, что я смогла сказать, было:
            — Я тоже.

— Мистер Дайер, — сказал он моему отцу. — Вы весьма хорошо выглядите.

— Спасибо, Ной, — сказал мой отец. — Эта корзина с подарками, которую ты принес, спасла меня от голода. Больничная еда чуть не убила меня.

Глаза Ноя встретились с моими, прежде чем он ответил:
            — Тогда я рад, что спас вашу жизнь.

 

 

Глава 8

 

Ной говорил с моим отцом, но его слова предназначались для меня.

Бестактное напоминание о том, что он сделал для меня после того, что я сделала с моим отцом, и это меня задело. Все продолжали разговаривать, но я перестала слушать, пока мама не отвела меня в сторону.

— Мара, можно с тобой поговорить?

Я прочистила горло.
            — Конечно.

— Вы, ребята, решите, что хотите на ужин, — сказала она, затем повела меня по длинному коридору в мою комнату.

Мы шли мимо наших собственных улыбающихся лиц на стенке, мимо галереи семейных фотографий. Когда я проходила мимо портрета бабушки, то не могла не посмотреть на него новым, осмысленным взглядом.

— Я хочу поговорить с тобой о Ное, — сказала мама, когда мы были в моей комнате.

Оставайся хладнокровной.
            — Что случилось? — спросила я, и села на кровать, пока моя спина не прислонилась к стене. Несмотря на все, я чувствовала странное расслабление в своей комнате. Больше всего похожей на саму себя в темноте.

— Он проводил много времени здесь, как ты знаешь… даже пока ты отсутствовала.

Отсутствовала. Так вот как мы собираемся относиться к этому.

— Ной стал одним из близких друзей Даниэля, и, на самом деле, он также хорошо ладит с Джозефом, но я знаю, что вы... вместе… и у меня есть некоторые опасения.

И не у нее одной. Ной пришел в больницу сегодня, потому что он знал о Джуде. Он знал, что я была в беде. Он пришел, потому что был мне нужен.

Но был ли он там, потому что хотел этого? Я была пока не в курсе, но часть меня боялась это узнать.

— Я нервничаю, — продолжила мама. — С учетом того давления, под которым ты уже находишься… я бы хотела поговорить с Ноем о твоей… ситуации.

Мое лицо вспыхнуло. Ничего не поделаешь.

— Я хотела попросить твоего разрешения.

Дилемма. Если бы я сказала "нет" она могла бы запретить мне видеться с ним. Он был единственным человеком на планете, кто знал правду, и быть отрезанной от этого - от него — было не радостной перспективой. И если она запретит мне видеться с ним, а он все еще хотел меня видеть после того, как у нас была возможность на самом деле поговорить, прятаться будет нелегко.

Но о чем моя мама будет разговаривать с Ноем? О моем шатком психическом здоровье? Я почти чувствовала, как съеживаюсь.

Мои пальцы сжали пушистое белое покрывало, но я не думаю, что она заметила этого.
            — Думаю, да, — наконец сказала я.

Мама кивнула.
            — Нам всем нравится он, Мара. Я просто хочу провести некоторые границы для вас обоих.

— Конечно... — Мой голос замер, когда мама ушла, и я ждала, находясь в состоянии близком к агонии. Такие слова, как "расстройства личности при шизофрении" и "антипсихотические лекарственные средства" непременно там прозвучат. Любой нормальный парень непременно сбежал бы.

Но через несколько минут я поняла, что все еще слышу голос моей мамы — они говорили в комнате Джозефа? Это было всего через две комнаты отсюда…

Я встала, высунулась из двери и вышла в коридор, чтобы послушать.

— Ты уверена в этом?

Не мама. Это был голос моего отца.

— Я бы предпочла, чтобы они оба были здесь, где мы сможем наблюдать за ними. Его родители будут находиться в отъезде всю следующую неделю, да они и так там не будут находиться под надзором…

Мама не говорила с Ноем — она говорила о Ное с моим отцом. Я забилась подальше в коридор и проскользнула в ванную комнату своего младшего брата — прямо рядом с комнатой Джозефа — так я могла бы четче слышать их.

— А что, если они расстанутся, Инди?

— У нас будут большие проблемы, — сказала она горько.

— Я просто не хочу думать о том, что что-то подобное может с ней сделать. Мара действительно... она пугает меня иногда, — закончил папа.

— Ты думаешь, что она меня не пугает?

Может быть, мне лучше не слышать этот разговор. В самом деле, я становилась достаточно уверенной в том, что не хочу этого, но, казалось, я приросла к месту.

Мама повысила голос.
            — После того, как я видела, что пережила моя мать? Это пугает меня до чертиков. Я боялась за нее. Моя мама была, в основном, в своем уме, слава Богу, но если бы мы знали тогда, что мы знаем сейчас о психических заболеваниях? Может быть, я бы поняла, что это гораздо серьезнее до того, пока не стало слишком поздно...

— Инди…

— Может быть, я могла бы найти для нее помощь, в которой она нуждалась, и у нее была бы более полноценная жизнь — она была так одинока, Маркус. Обычно я считала, что она была эксцентричной, а не страдающей бредом.

— Ты не могла знать, — сказал отец тихо. — Ты была просто ребенком.

— Не всегда. Я не всегда была ребенком. Я... — Голос мамы надорвался. — Я была слишком близко, чтобы заметить — что с ней действительно было что-то не так. Однажды я предложила ей поговорить с кем-то. Она просто… она просто изменилась. Она стала гораздо заботливее со мной после этого, я хотела думать — я хотела думать, что ей стало лучше, но была слишком озабочена своими делами в колледже — иногда я проводила месяцы, не услышав от нее ни слова, и я не…

Долгая пауза. Мама заплакала. Мои внутренности сжались.

Через минуту она снова заговорила:
            — Не важно, — сказала она, немного успокоившись, — мы говорим про Мару. И это страшно, да, но мы не можем делать вид, что она обычный подросток. Старые правила уже не применяются. Я не... я не заметила, как появилась все эта ситуация с Джудом.

Мое плечо прижалось к стене в ванной, и стало больно, но я обнаружила, что не могу пошевелиться.

— Она сложный... она сложная, — наконец сказала моя мама.

Она сложный случай — вот что чуть было не сказала она.

— И ты действительно думаешь, что присутствие Ноя может помочь?

— Я не знаю. — Голос матери был напряженным и тонким. — Но я думаю, что, пытаясь их разлучить, мы только создадим союз: они против нас. Она будет двигаться в противоположном направлении.

Правда.

— А если Ной здесь, тогда Мара будет хотеть быть здесь, что позволит нам присматривать за ней.

Тоже правда, к сожалению.

— Она больше не ходит в школу, у нее нет друзей, с которыми я встречалась — это не нормально, Маркус. Но это нормально для девочки-подростка нуждаться в парне. Это означает, что прямо сейчас, Ной — самое нормальное в ее жизни.

Если бы они только знали…

— Она чувствует себя комфортно с ним. Он вытащил ее из депрессии в день ее рождения - думаю, что он помогает держать ее здесь и сейчас, и нам это на руку. Моя мама была такой отдаленной. — Ее голос дрогнул на слове, и последовала еще одна длинная пауза. — Я не хочу этого для нее. Это хорошо, что у нее есть кто-то ее возраста, с кем она может поговорить.

— Жаль, этот кто-то не женского пола, — пробормотал отец.

— Он не воспользуется случаем.

Ох, серьезно?

— Я с ним разговаривала, — добавила мама.

Убейте меня.

— Да ладно, он подросток. Я просто не понимаю, что ему с этого...

Спасибо, пап.

— Маре не разрешено выходить, они не будут вместе в школе…

Мама прервала его.
            — Если ты ожидаешь самого плохого от людей, именно это ты и получишь.

— Интересно, что его семья думает о том, что он так много времени проводит здесь.

Дипломатично сменил тему. Хороший ход.

Мама усмехнулась.
            — Я сомневаюсь, что они заметили: у них неприятности. Его отец какой-то олигарх, и, по словам Ноя, еще тот придурок. Мачехи все время нет дома, потому что она не может справиться с этим. Дети, в основном, сами по себе.

Я встречалась с мачехой Ноя - и она, похоже, хорошая. Она заботилась о них. Отец Ноя, с другой стороны...

— Подожди. Олигарх… это не тот самый Дэвид Шоу?

— Я не спрашивала его имени.

— Это, должно быть, он, — сказал отец, и тихонько присвистнул. — Будь я проклят.

Это я и хотела услышать.

— Ты знаешь его?

— Знаю о нем. С ним были связаны какие-то федеральные обвинительные заключения, вынесенные год назад руководителям одного из его филиалов крупной корпорации — Аврора Байотек? Евфрат Интернэшенел, может быть? Их десятки, я не помню каждую.

— Может быть, ему нужен беловоротничковый[1] адвокат?

— Ха-ха.

— Так будет безопаснее.

— Это от многого зависит. — Папин голос стал громче. Он, должно быть, открыл дверь спальни Джозефа, чтобы уйти.

— Например?

— От того, с кем ты оказываешься в постели, — ответил он и вышел из комнаты.