Глава 7

Элис сопроводила меня обратно в обеденный зал, где златовласый Верховный и Люсьен всё ещё лениво сидели за столом. Их тарелки были убраны, но мужчины пили из золотых кубков. Золото было настоящим — не краска и не фольга. Я вспомнила домашние столовые приборы и замерла посреди комнаты. Они владели ошеломительным богатством, а у нас не было ничего!  

Как-то Неста назвала меня полудикой бестией. В сравнении со златовласым, с этим местом, с той элегантность, с коей они держали кубки, с тем, как они называли меня «человеком» — для них мы все полудикие бестии. Даже несмотря на то, что это не у нас растет шерсть и когти.  

Еда все так же находилась на столе, в воздухе витал манящий аромат специй. Я умирала с голоду, и голова подозрительно кружилась. Маска золотоволосого фейри блестела в последних лучах солнца.

— Прежде чем ты снова спросишь: еда безопасна, — он указал на кресло в другом конце стола. Когтей не было видно. Когда же я не сдвинулась с места, фейри резко вздохнул. — Чего ты хочешь?

Я промолчала. «Поесть, сбежать, спасти родных…»

Люсьен протянул со своего места:

— Я же говорил тебе, Тамлин, — покосился он на своего друга. — Твои навыки общения с дамами успели заржаветь за последние десятилетия.  

Тамлин.

Он сердито посмотрел на Люсьена и заерзал на месте. Я пыталась не задрожать, получив очередную информацию от рыжеволосого.

Десятилетия.

Тамлин не выглядел многим старше меня, но фейри бессмертны. Ему может быть сотни лет! Тысячи! У меня пересохло во рту, и я насторожено присмотрелась к их странным лицам в масках — неземным, древним, властным. Как у непреклонных богов или диких придворных.

— Ну, — продолжил Люсьен, направив на меня взгляд своего красноватого глаза, — ты не так уж плохо выглядишь, как сначала казалось. Какое облегчение, учитывая, что отныне тебе придется жить с нами! Хотя платье, все же, смотрелось бы краше туники.

Приготовившиеся к нападению волки — прямо как их друг. При ответе я отчаянно пыталась контролировать свою дикцию и дыхание:

— Я предпочла бы не носить платья.

— И почему же? — пропел Люсьен.

Тамлин ответил за меня:

— Потому что в штанах легче убивать.

Я старалась, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул, чтобы мое сердце перестало так бешено биться.

— Раз уж я здесь … что ты планируешь со мной делать?

Люсьен фыркнул, а Тамлин раздраженно прорычал:

— Просто сядь.

Одно кресло отъехало от стола. До чего же на нем много горячей и ароматной еды! Судя по всему, слуги принесли новые блюда, пока меня приводили в порядок. Сколько отходов… Мои руки сжались в кулаки.

— Мы не кусаемся, —  Люсьен сверкнул зубами, намекая на обратное. Я избегала взгляда его странного металлического глаза, внимательно наблюдающего, как я присаживаюсь.

Тамлин встал и быстро обошел стол; он подходил все ближе и ближе, каждое движение было плавным и смертоносным — хищник, наделенный всемогуществом. Мне было сложно не дёрнуться, особенно когда он поднял одно из блюд, поднёс ко мне и положил мясо с соусом на тарелку.

— Я сама могу себя обслужить, — тихо проговорила я, готовая на всё, лишь бы он держался подальше.  

Тамлин замер, да так близко, что один взмах когтей, скрывающихся под его кожей, мог бы перерезать мне глотку. Вот почему на портупее не было клинков, — к чему они, когда ты сам оружие?

— Это большая честь для человека, быть обслуженным Верховным фейри, — грубо ответил он.

Я с трудом сглотнула. Он продолжал наполнять мою тарелку различной едой, остановившись лишь тогда, когда она переполнилась мясом, соусом и хлебом. Затем налил в мой бокал искрящееся вино. Когда же мужчина отошел к своему месту, я, наконец, выдохнула с облегчением, и он наверняка это услышал.

Больше всего мне хотелось закопаться с головой в тарелку и проесть себе путь до другого конца стола, но я прижала руки по швам и уставилась на фейри.

Они тоже на меня смотрели. Тамлин выпрямился и сказал:

— Ты выглядишь… лучше, чем раньше.

Это что, комплимент? Могу поклясться, Люсьен кивнул ему с одобрением.

— И твои волосы… чистые.

Видимо, у меня с голоду начались галлюцинации, поскольку мне показалось, что этот фейри только что сделал жалкую попытку мне польстить. Я откинулась на спинку кресла и проговорила тихо и спокойно, как и положено общаться с хищниками:

— Ты Верховный фейри… местный аристократ?

Люсьен закашлялся и переглянулся с Тамлином.

— Можешь ответить на этот вопрос?

—Да, — он нахмурился, будто пытаясь подобрать слова, но в итоге выпалил, — Да, аристократ.

Отлично. Краткость — сестра таланта. Какой неразговорчивый чело… фейри. С другой стороны, я убила его друга и стала нежеланной гостьей. Мне бы тоже не очень хотелось с собой беседовать на его месте.

— Что ты планируешь со мной делать?

Тамлин не сводил с меня взгляда.

— Ничего. Делай, что пожелаешь.

— Значит, я не стану твоей рабыней?

Люсьен подавился вином, но Тамлин даже не улыбнулся.

— У меня нет рабов.

Я попыталась скрыть свое облегчение.

— Но что мне делать со своей жизнью? — продолжала я. — Может… ты хочешь, чтобы я заслужила свое проживание? Чтобы я работала?

Если он не задумывался об этом раньше, то я могла подать ему идею. Очень глупо с моей стороны. Но мне надо знать…

Тамлин словно окаменел.

— Твоя жизнь — не моя проблема.

Люсьен многозначительно кашлянул, и Тамлин злобно зыркнул на него. Обменявшись взглядами, Верховный вздохнул и продолжил:

— У тебя есть какие-нибудь… интересы?

— Нет.

Это не совсем так, но я не собиралась обсуждать с ним искусство. Ему и так тяжело давался цивилизованный разговор.

— Как типично для человека, — пробормотал рыжеволосый.

Тамлин ухмыльнулся.

— Делай, что хочешь. Просто не впутывайся в неприятности.  

— Значит, ты всерьез решил оставить меня здесь навсегда, — на самом деле я подразумевала: «Значит, я останусь жить в этой роскоши, пока моя семья будет умирать с голода».

— Не я придумывал правила, — отрезал мой похититель.  

— Моя семья голодает! — я не против даже обратиться к нему с мольбами. Я так долго держала обещание, данное маме, что уже не представляла себя без него. — Прошу, отпусти меня. Должно же быть… должно же быть какое-то исключение из правил Договора… какой-то другой способ искупить вину.

— Искупить? — поднял брови Люсьен. — Ты хоть прощения попросила?

Судя по всему, попыток польстить мне больше не будет. Я посмотрела ему прямо в оставшийся красный глаз.

— Простите.

Он отклонился в своём кресле.

— Как ты его убила? Это была кровавая борьба или хладнокровное убийство?

Я напряглась. 

— Я подстрелила его стрелой из ясеня. А затем обычной стрелой в глаз. Он не сопротивлялся. После первого попадания он просто смотрел на меня.

— И ты все равно его убила… хоть он не пытался напасть. А потом еще и освежевала, — прошипел мужчина.

— Довольно, — рыкнул Тамлин своему придворному. — Я не хочу слышать подробностей, — он повернулся ко мне: древний, жестокий и неподатливый.

Я заговорила первой:

— Семья не продержится без меня и месяца, — Люсьен хихикнул, и я стиснула зубы. — Ты хоть знаешь, что такое голод? — крикнула я, ярость победила над здравомыслием. — Каково не иметь ни малейшего понятия, когда будет следующая возможность поесть?

Челюсть Тамлина напряглась.

— Твоя семья жива, и о ней хорошо заботятся. Ты думала, фейри пали настолько низко, что заберут у людей единственный источник дохода и пропитания, ничего не дав взамен?

Я выпрямилась.

— Ты клянешь? — даже несмотря на то, что фейри не могли врать, я должна была это услышать.

Раздался тихий, недоверчивый смешок.

— Всем, чем владею.

— Почему же не сказал мне, когда мы покинули мой дом?

— А ты бы мне поверила? Хотя бы сейчас веришь? — когти Тамлина впились в подлокотники кресла.

— Почему я должна верить твоим словам? Вы все мастера искажать правду ради собственной выгоды. 

— Некоторые бы посчитали глупым оскорблять фейри в его же доме, — выпалил он. — Тебе стоило бы быть благодарной, что я нашел тебя прежде, чем другие фейри, а также пощадил и предоставил возможность жить со всеми удобствами.

Я резко вскочила на ноги. К черту здравый смысл! Только я собралась отодвинуть назад кресло, мои руки обхватили невидимые оковы и опустили обратно на сидение.

— Не смей делать то, о чем ты только что думала, — сказал Тамлин.

Я замерла, почувствовав запах магии. Пытаясь извернуться в кресле, тем самым я проверяла прочность пут. Мои руки не двигались, а спина была так крепко прижата к спинке, что заныла от боли. Я покосилась на нож у тарелки. Первым делом нужно было хватать его, каким бы тщетным ни было это действие.

— Предупреждаю один раз, — очень тихо проговорил хозяин. — Потом вся ответственность будет на тебе, человек. Мне плевать, если ты уйдешь жить где-то в Притиане. Но если пересечешь стену, если сбежишь, о твоей семье тут же перестанут заботиться.

Его слова ранили не хуже удара. Если я сбегу, если даже попытаюсь, то тем самым обреку свою семью на смерть. И если я все же рискну пойти на такой шаг… куда мне их забрать? Я не могу просто посадить своих сестер на корабль. Как только мы куда-то приплывем, в какое-нибудь безопасное местечко, у нас появятся проблемы с жильем. Но использовать против меня благополучие родных, грозить бросить их на произвол, как только я выйду за границы дозволенного…  

Я открыла было рот, но мужчина зарычал, от чего затряслась посуда на столе.

— Разве это не честная сделка? К тому же, если ты сбежишь, то тебе вряд ли так повезет со следующим фейри, которой придет по твою жизнь, — его когти снова скользнули под костяшки. — Еда не заколдована и не отравлена. Если потеряешь сознание — это будет твоя вина. Поэтому ты сядешь за стол и будешь есть, Фейра. А Люсьен приложит все усилия, чтобы быть вежливым, — он многозначительно посмотрел на друга, и тот пожал плечами.   

Невидимые путы ослабли, и я скривилась, ударившись руками об стол. Зато оковы на ногах и талии остались. Взглянув на тлеющие зеленые глаза Тамлина, я получила ответ на свой вопрос: может, я здесь и гостья, но мне не встать из-за стола, пока я что-нибудь не съем. О внезапных изменениях в плане побега можно подумать позже. А сейчас… я насторожено посмотрела на серебряную вилку и неохотно подняла ее.

Мужчины продолжали наблюдать за мной — за каждым движением, за расширением моих ноздрей, когда я принюхалась к еде на тарелке. Ни намека на металлическую вонь магии. И фейри не лгали — значит, он говорил правду о еде. Проткнув курицу, я попробовала кусочек.

Было трудно сдержать стон. Мне годами не доводилось есть что-то столь вкусное. Даже та еда, которую мы ели до банкротства, была пеплом в сравнении с этой. Я молча ела все, что было положено на тарелку, не смущаясь внимательного взгляда Верховного фейри, но когда я потянулась за второй порцией шоколадного торта, все подносы исчезли. Просто… исчезли, словно их никогда и не существовало. Не осталось даже крошек.

С трудом сглотнув, я отложила вилку, чтобы никто не заметил, как дрожит моя рука.

— Еще один кусочек, и вся едва полезла бы обратно, — сказал Тамлин, делая щедрый глоток из своего кубка.

 Сдерживающие меня оковы пропали — негласное разрешение уходить.

— Спасибо за ужин, — выдавила я единственное, что пришло в голову.

— Не останешься на вино? — спросил Люсьен приторным голоском.

Я схватилась за подлокотники, чтобы встать.

— Я устала и предпочла бы отдохнуть. 

— Прошло уже несколько десятилетий с последнего раза, как я встречался с одним из вас, — протянул он в ответ, — но вы, люди, не меняетесь. Посему у меня возник логичный вопрос: почему тебе так неприятна наша компания, когда на мужчин в вашем мире больно даже смотреть?

Тамлин окинул его предупреждающим взглядом, но эмиссар его проигнорировал.

— Вы — Верховные фейри, — процедила я. — Я тоже не понимаю, почему вы меня сюда пригласили… да еще и ужинаете со мной.

Дура — уже в который раз я нарываюсь на их гнев!

— Твоя правда, — кивнул Люсьен. — Но просвети меня: ты человеческая женщина, и при этом все равно предпочла бы съесть раскаленные угли вместо того, чтобы посидеть с нами лишних полчаса. Если забыть об этом, — он указал на свой металлический глаз и шрам на лице, — уверен, мы не так уж плохо выглядим. — Типичное высокомерие и тщеславие фейри. По крайней мере, в этом легенды были правдивы. Я выкинула эту мысль из головы. — Если только у тебя не остался кто-то дома. Или за порогом твоей лачуги стоит очередь кавалеров, рядом с которыми мы смотримся жалкими червями?   

В его голосе было столько самоуверенности, что я не без удовольствия ответила:

— Я была близка с одним мужчиной из моей деревни.

«До того, как Договор увел меня от дома; до того, как стало ясно, что вам можно поступать с нами, как заблаговолится, и мы не можем сопротивляться».

Люсьен и Тамлин переглянулись, и последний сказал:

— Ты в него влюблена?

— Нет, — я пыталась не дрогнуть голосом. Это не ложь… но даже если бы у меня были подобные чувства к Айзеку, я бы все равно сказала «нет». Достаточно того, что фейри знают о существовании моей семьи. Не нужно добавлять и его к этому списку.

Мужчины вновь переглянулись.

— Может, ты… любишь кого-нибудь другого? — процедил Тамлин.

Я истерично хохотнула.

— Нет, — посмотрела им в глаза. Что за бред? Этим смертельно опасным бессмертным больше нечем заняться? — Вам действительно хочется это знать? Нахожу ли я вас более симпатичными, чем человеческих мужчин, и нет ли у меня дома любовника? Какая разница, если я все равно застряла тут до конца своих дней?

Мои чувства полоснула ярость.

— Просто хотели узнать тебя лучше, учитывая, что ты здесь надолго, — Тамлин поджал губы. — Иногда гордость Люсьена затмевает его манеры, — он вздохнул, будто не мог дождаться, когда же я уйду. — Отдохни. Большую часть времени мы заняты, потому, если тебе что-то понадобится, обратись к прислуге. Они тебе помогут.

— Почему? Почему ты такой щедрый?

Судя по взгляду Люсьена, он тоже недоумевал, особенно после того, как я убила их друга, но Тамлин просто уставился на меня.

— Мне и так слишком часто приходится убивать, — ответил он, наконец, пожимая широкими плечами. — И ты достаточно незначительна, чтобы причинить вред поместью. Если, конечно, ты вдруг не решишь нас всех перебить.

Мои щеки и шея залились легким румянцем. Незначительная — да, если сравнивать с их жизнями и могуществом. Такая же незначительная, как потускневшие и облупившиеся рисунки, которые я оставила в своём доме.  

— Ну… спасибо, — ответила я, не чувствуя ни капли благодарности.

Он кивнул и указал мне на выход. Свободна. Обращение, достойное жалкого человечишки, коим я являюсь. Люсьен подпер рукой подбородок и лениво ухмыльнулся.

Довольно! Я встала и попятилась к двери. Повернуться к ним спиной было бы так же умно, как повернуться спиной к волку. Они ничего не сказали, когда я выскользнула за дверь.

Секундой позже в коридоре раздался громкий хохот Люсьена, за которым последовало злобное рычание Тамлина, что быстро заткнуло лиса.

В ту ночь я спала урывками, и замок на двери казался настоящей издевкой.

Проснулась я задолго до рассвета, но осталась в кровати: смотрела на филигранный полоток, залитый светом, проникающим сквозь шторы, и наслаждалась мягкостью постели. Обычно я уходила из дома с первыми лучами солнца и тем самым будила сестер, за что они каждый раз на меня ворчали. Будь я в деревне, то уже направилась бы в лес — не люблю тратить попусту драгоценное время, пока светло. Я бы слушала сонное щебетание зимних птиц, вместо того чтобы сидеть в комнате и прислушиваться к тихому поместью. Огромная кровать казалась незнакомой и пустой. Крошечная часть меня скучала по теплу тел сестер, давящих на меня с обеих сторон.

Наверное, сейчас Неста лежит, вытянув ноги, и радуется освободившемуся месту. Фантазирует, что фейри меня съел, и голосит об этой новости, чтобы стать главным объектом деревенских обсуждений. Может, моя смерть подстегнет соседей на то, чтобы дать моим родным хоть какие-то подачки. Возможно, Тамлин оставил им деньги или еду — что бы он ни подразумевал под «заботой о них», — чтобы продержаться до весны. Или же местные жители не пожелают иметь что-то общее с людьми, связанными с Притианом, и выгонят их из деревни.

Я закопалась лицом в подушку и натянула одеяло на голову. Если Тамлин действительно их обеспечивал всеми потребностями и мой побег поставит на этом крест, они скорее рассердятся моему возвращению, нежели обрадуются.

«И твои волосы… чистые».

Жалкий комплимент. Полагаю, раз он пощадил меня и позвал сюда жить, то не такой уж он и… злой. Вдруг таким образом он пытался сгладить наше очень-очень неудачное знакомство? Вдруг я смогу убедить его найти какую-то лазейку, которая освободит меня от магических пут Договора? А если не я, то кто-то другой…

Перескакивая с одной мысли на другую, я пытаясь разобраться в их сумбуре, когда вдруг замок на двери клацнул и… При звуке визга и стука я резко села и обнаружила Элис на полу. Веревка, которую я сделала из отделки занавески, чтобы она хлыстнула по лицу незваных гостей, теперь безвольно висела у двери. Это единственное, что мне удалось придумать при имеющихся инструментах.

— Мне так жаль, так жаль, — лебезила я, вскочив с кровати. Но Элис уже встала и шипела на меня, поправляя фартук. Затем посмотрела на веревку, висящую на светильнике, и нахмурилась.

— Ради бездонных глубин Котла, что это…?

— Я не думала, что ты придешь так рано, и собиралась снять ее, и…

Элис осмотрела меня с головы до ног.

— Думаешь, кусок веревки, хлестнувший по лицу, остановит меня от того, чтобы переломать тебе все кости? — моя кровь застыла в жилах. — Думаешь, это поможет против любого из нас? 

Я бы продолжила свои извинения, если бы не насмешка в ее голосе.

— Это не ловушка. Она послужила бы мне предупреждением и дала время сбежать, — я скрестила руки.

Казалось, женщина собиралась плюнуть мне в лицо, но тут ее карие глаза прищурились.

— Тебе не сбежать от нас, девочка.

— Знаю, — мое сердце начало успокаиваться. — Но, по крайней мере, так смерть не застанет меня врасплох.

Элис расхохоталась.

— Наш хозяин дал слово, что ты можешь жить здесь — жить, а не умереть. Мы повинуемся его приказам, — она окинула веревку изучающим взглядом. — Обязательно было портить эти милые занавески?

Против воли и усилий мои губы расплылись в намеке на улыбку. Элис подошла к остаткам занавесок и распахнула их, открывая вид на небо цвета барвинок со всплесками фиолетового и тыквенного оттенков от восходящего солнца.

— Мне жаль, — проговорила я.

Элис цокнула язычком.

— Ты хотя бы пыталась бороться. Это достойно уважения.

Я снова открыла было рот, но тут вошла еще одна служанка в птичьей маске с подносом еды в руках. Она быстро пожелала мне доброго утра, поставив поднос на маленький столик у окна, и исчезла в ванной комнате. Послышались звуки воды.

Я села у столика и посмотрела на кашу, яйца и бекон — бекон! До чего же их еда похожа на ту, что мы едим за стеной. Не знаю, почему я ждала чего-то иного. Элис налила мне в чашку что-то, похожее и пахнущее как чай: насыщенный, ароматный чай, без сомнений импортированный за большие деньги. До Притиана и моей родины нелегко добраться.

— Что это за место? — тихо спросила я. — Где оно находится?

— Здесь безопасно, и это все, что тебе нужно знать, — ответила Элис, поставив заварник. — По крайней мере, в доме. Если соберешься гулять по округе, прибереги свои колкие фразочки.

Ладно… раз она не хочет отвечать на это…

— Каких фейри мне стоит остерегаться?

— Любых. Защита моего господина распространяется только на его территорию. Они захотят поймать тебя и убить просто за то, что ты человек.

Очередной бесполезный ответ. Я принялась за завтрак, наслаждаясь каждым глотком роскошного чая, а Элис ушла в ванную комнату. Когда я закончила с завтраком и умыванием, то, отказавшись от предложения женщины, переоделась в новую изысканную тунику: она была такого темного фиолетового оттенка, что казалась черной. К сожалению, название цвета было мне неизвестно. Затем я обулась в коричневые ботинки и села перед мраморным туалетным столиком, чтобы Элис заплела мои влажные волосы. Увидев свое отражение, я скривилась. Для себе я выглядела неприятно, но не по очевидным причинам. У меня был относительно прямой нос — очередная черта, унаследованная от матери. Я все еще помнила, как она морщила его с напускным весельем, когда один из ее умопомрачительно богатых друзей пытался пошутить. От папы мне достались пухлые губы, которые не сочетались с острыми скулами и впалыми щеками. Я не осмеливалась смотреть на свои раскосые глаза. Знала, что увижу в них Несту или свою мать. Иногда я задумывалась, не из-за этого ли сестра так оскорбляла мою внешность? Ведь я была далеко не уродина, но… во мне было слишком много от людей, которых мы любили и ненавидели. Неста не могла это вынести. И я тоже.

Полагаю, для Тамлина — Верховного фейри, привыкшего к неземной красоте без единых изъянов — было действительно трудно подобрать мне комплимент. Ублюдок лопоухий!

Элис доплела косу, и я встала прежде, чем она успела добавить к ней маленькие цветочки из корзинки. Я бы оправдала свое имя[1], если бы не долгая жизнь в нищете, но мне всегда было на это плевать. Красота ничего не значит в лесу.

Когда я спросила Элис, что мне теперь делать, — что мне делать со всей своей земной жизнью — она пожала плечами и предложила прогуляться по саду. Я чуть не рассмеялась, но решила все же придержать язык. С моей стороны было бы глупо настраивать против себя потенциальных союзников. Сомневаюсь, что прислуга — доверенное лицо Тамлина, и пока рано об этом спрашивать, но… Прогулка хотя бы даст возможность узнать лучше свое окружение. А еще, быть может, найти тех, кто замолвит за меня словечко перед Тамлином.   

В коридорах было пусто и тихо — очень странно для такого большого поместья. Вчера упоминались другие его жители, но я признаков их присутствия не заметила. Дул легкий ветерок с ароматом… гиацинта, — признанным мной лишь благодаря небольшому садику Элейн — и доносился приятный щебет садовой овсянки, — птицы, которую я не скоро услышу дома… если вообще когда-нибудь попаду домой.

Я почти дошла до главной лестницы, как вдруг заметила картины. Вчера я не особо оглядывалась по сторонам, но сегодня, когда никто не мог меня увидеть… Вспышка цвета на мрачном фоне заставила меня остановиться. Буйство красок и текстуры подманили к позолоченной раме. Никогда… никогда не видела ничего подобного!

«Это просто натюрморт», — твердил голос в моем разуме. Так и есть, — на картине была изображена зеленая стеклянная ваза с различными цветами, опустившимися над ее горлышком бутонами и листьями всех существующих форм, размеров и цветов: розы, тюльпаны, ипомея, бальзамины, золотарники, пионы…

Какой же талант у художника, который сделал их такими живыми, такими реалистичными! Казалось бы, ничего необычного, просто ваза с цветами на темном фоне — но цветы купались в собственном свете, бросая вызов собравшимся вокруг теням. Сколько нужно мастерства, чтобы стеклянная ваза удерживала этот свет, изменяла угол его наклона от бликов воды внутри! Чтобы передать ее увесистость и то, как она придавливает каменный постамент… Восхитительно!   

Я могла бы разглядывать картину часами, как и все остальные, висящие вдоль стены. У меня бы ушел на это целый день! Но, увы… далее в планах стоял сад. Я не могла отрицать, что это место оказалось куда более… цивилизованным, чем мне представлялось. Даже умиротворенным, как бы ни хотелось этого признавать.

Если Верховные фейри действительно были не так жестоки, как говорилось в легендах и мифах, то, возможно, убедить Элис в моих страданиях будет не так уж сложно. Если удастся переманить ее на свою сторону, заставить думать, что это неправильно — требовать от меня такую плату за нарушение Договора, то она сможет поискать лазейку, которая освободит меня от долга…

— Ты, — окликнул кто-то, и я подпрыгнула на месте. В свете открытых стеклянных дверей сада виднелся высокий мужской силуэт.

Тамлин. На нем было тренировочное обмундирование, которое ничуть не скрывало его загорелое тело и три простых ножа в портупее — каждый достаточно длинный, чтобы порезать меня с той же легкостью, что и когти чудовища. Его светлые волосы были убраны в хвост, из-за чего стало лучше видно заостренные уши и странную, но красивую маску.  

— Куда собралась? — грубо поинтересовался он. Вопрос прозвучал как требование. «Ты»… интересно, он вообще помнит мое имя?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы набраться мужества и выпрямиться в полный рост.

— И тебе доброе утро, — сухо поздоровалась я. Это и то лучше, чем «ты». — Ты сказал, что я могу проводить свое время, как пожелаю. Я не знала, что нахожусь под домашним арестом.

Он сцепил челюсть.

— Ты и не под арестом, — даже несмотря на грубый тон, я не могла игнорировать очевидную мужскую красоту его волевого подбородка, богатый цвет золотистой кожи. Наверное, под этой маской скрывается довольно красивое лицо.

Когда он понял, что я не собираюсь отвечать, то оскалился в попытке улыбнуться и продолжил:

— Хочешь экскурсию?

— Нет, спасибо, — выдавила я, пытаясь контролировать каждое неловкое движение своего тела, пока обходила мужчину.

Он загородил мне путь и встал так близко, что пришлось отступить.

— Я все утро провел в доме и хочу подышать свежим воздухом.

«И ты достаточно незначительная, чтобы не причинить мне неудобства».

— Спасибо, но я прогуляюсь одна, — я снова попыталась непринужденно обойти его и ответила искренним голосом: — Ты… и без того был довольно щедрым.

Он явно был недоволен — фейри не привык к отказам.

— Ты имеешь что-то против меня?

— Нет, — тихо ответила я, спеша к дверям.

Тамлин тихо зарычал.

— Я не собираюсь тебя убивать, Фейра! Я не нарушаю обещаний.

Я чуть не скатилась по ступенькам в сад. Обернувшись через плечо, посмотрела на фейри, стоящего наверху лестницы — такого же крепкого и древнего, как блеклые камни поместья.

— Убивать… но не причинять вред? Что это, очередная уловка? Наверняка Люсьен и другие ею воспользуются.

— Им приказано и пальцем тебя не трогать.

— Тем не менее, я все еще заперта в твоем владении за то, что нарушила правило, о существовании которого и не подозревала. Что вообще делал твой друг в лесу? Насколько я знаю, Договор запрещает фейри заступать на наши земли.

Он просто уставился на меня. Видимо, я зашла слишком далеко, задала слишком много вопросов. Наверняка он догадывался, к чему они.

— Этот Договор, — тихо начал Тамлин, — ничего нам не запрещает, кроме как порабощать вас. Стена — незначительная помеха. Если бы мы хотели, то разрушили бы ее и убили вас всех.

Может, мне и суждено прожить всю жизнь в Притиане, но моя семья…

— А вы хотите разрушить стену?  

Он окинул меня долгим взглядом, будто решал, достойна ли я того, чтобы тратить силы на объяснения.

— Меня не интересует территория смертных, но я не могу говорить за всех.

Он все еще не ответил на мой вопрос.

— Тогда что там делал твой друг?

Тамлин замер. Он даже дышал с неземной первичной грацией.

— Наши земли… охватила болезнь. Весь Притиан. Началось все около пятидесяти лет назад. Вот почему этот дом и округа такие пустынные: большинство фейри сбежало. Болезнь распространяется медленно, но из-за нее наша магия… работает неисправно. Даже мои силы иссякают. Эти маски, — он постучал по своей, — результат ее всплеска, случившегося во время маскарада сорок девять лет назад. Теперь мы не можем их снять.

Застрять в маске… почти на пятьдесят лет. Я бы сошла с ума, содрала бы кожу с собственного лица!

— На тебе не было маски, когда ты был в образе чудовища… как и на твоем друге.

— Вот такая вот коварная болезнь.

Либо живи как зверь, либо носи маску.

— Что… что же это за болезнь такая? 

— Это не совсем болезнь — не чума и не вирус. Она полностью концентрируется на магии и обитателях Притиана. В тот день Андрас оказался за стеной, потому что я послал его за лекарством.

— Могут ли люди ею заразиться? — у меня скрутило живот. — Если она проникнет за стену?

— Да. Есть вероятность, что… она поразит земли смертных и твою территорию. Большего я не знаю. Болезнь очень медленная, так что пока люди в безопасности. За последние десятилетия она не прогрессировала — наша магия стабилизировалась, хоть и ослабла.  

То, что он в этом признался, многое говорило о моем будущем в его представлении: мне никогда не вернуться домой, никогда не встретить другого человека, которому я могла бы выдать тайну их уязвимости.

— Одна наемница сказала, что фейри планируют нападение. Это как-то связано с болезнью?

На его губах заиграла удивленная улыбка.

— Не знаю. Ты часто общаешься с наемницами?

— Я общаюсь с любым, кто может поделиться со мной полезной информацией.

Фейри выпрямился, и лишь его клятва не убивать сдержала меня от того, чтобы съежиться. Затем он расправил плечи, словно стряхивая раздражение.

— Веревка в твоей комнате была приготовлена для меня?

Я стиснула зубы.

— Разве можно меня винить?

— Я могу принимать форму животного, но это не делает меня нецивилизованным, Фейра.

Значит, он все же помнил мое имя. Я многозначительно посмотрела на его ладони с длинными и острыми, изогнутыми когтями, выглядывающими из-под загорелой кожи.

Заметив мой взгляд, он спрятал руки за спину и сердито добавил:

— Увидимся за ужином.

Это не было предложением, но я все равно кивнула и направилась к живой изгороди. Мне было плевать, куда я иду, лишь бы оставить его позади.

Болезнь, поразившая их земли, влияла на магию и тянула их силы. Однажды она распространится и на мир людей. После стольких столетий без магии мы окажемся совершенно безоружны против того, что она может с нами сделать.

Интересно, предупредит ли хоть один из Верховных фейри смертных?

Долго думать над ответом не пришлось.