Глава 6

Майлз

Шесть лет назад

Мы ужинаем в неловкой обстановке.

Лиза и папа пытаются подключить нас к разговору, но мы не в настроении болтать. Мы смотрим на свои тарелки. Копаемся вилками в еде.

Мы не голодны.

Папа спрашивает Лизу, не хочет ли она посидеть на веранде.

Та соглашается и просит Рейчел помочь мне убрать со стола.

Она кивает.

Мы относим тарелки на кухню.

Молчим.

Рейчел прислоняется к столу, пока я загружаю посудомойную машинку.

Она наблюдает за мной, пока я изо всех сил пытаюсь ее игнорировать. Девушка не знает, что она везде. Во всем. Все вокруг меня превратилось в Рейчел.

Она поглощает меня.

Мои мысли уже не мои.

Они Рейчел.

Я не могу влюбиться в тебя, Рейчел.

Смотрю на раковину. Хочу посмотреть на Рейчел.

Вдыхаю воздух. Хочу вдохнуть Рейчел.

Закрываю глаза. Вижу одну лишь Рейчел.

Мою руки. Хочу прикоснуться к Рейчел.

Вытираю их полотенцем, прежде чем повернуться к ней.

Она вцепилась руками за стол позади. Мои же сложены на груди.

«Они худшие родители в мире», — шепчет девушка.

Ее голос ломается.

Мое сердце тоже.

«Просто мерзкие», — киваю я.

Она смеется.

Я не должен влюбляться в твой смех, Рейчел.

Она вздыхает. В это я тоже влюбляюсь.

«Как давно они встречаются?» — спрашиваю я.

Она будет честна.

Пожимает плечами: «Около года. У них были отношения на расстоянии, пока мы не переехали сюда, чтобы быть ближе к нему».

Чувствую, как разбивается сердце моей матери.

Мы ненавидим его.

«Год? — спрашиваю я. — Ты уверена?»

Она кивает.

Девушка не знает о моей матери, я это вижу.

«Рейчел?»

Я произношу ее имя вслух, мечтая сделать это с момента, как мы познакомились.

Она продолжает смотреть на меня, затем сглатывает и выдыхает: «Да?»

Я делаю шаг в ее сторону.

Ее тело тут же реагирует. Она выпрямляется. Ее дыхание слегка ускоряется. Щеки едва заметно краснеют.

Но этого достаточно.

Мои руки идеально подходят к ее талии. Мои глаза всматриваются в ее.

Они мне не отказывают.

Когда мои губы касаются ее, я чувствую все и сразу. Что это хорошо и плохо, правильно и неправильно. Это месть.

Она ахает, лишая меня воздуха. Я дышу в нее, отдавая больше. Наши языки соприкасаются, и наша вина переплетается, пока мои пальцы запутываются в ее волосах, созданных Богом эксклюзивно для Рейчел.

Мой новый любимый аромат — Рейчел.

Моя новая страсть — Рейчел.

Я хочу ее себе на день рождения. И на Рождество. И на выпускной.

Рейчел, Рейчел, Рейчел.

Я все равно в тебя влюблюсь, Рейчел.

Открывается дверь на веранду.

Я отпускаю девушку.

И она меня, но только физически. Я все еще чувствую ее присутствие.

Я отворачиваюсь от нее, но все вокруг меня — Рейчел.

Лиза заходит на кухню. Выглядит счастливой.

У нее есть право. Ведь это не она умерла.

Лиза говорит, что пора уходить.

Я прощаюсь, но мои слова предназначены только для Рейчел.

Она это знает.

Я заканчиваю мыть посуду.

Говорю отцу, что Лиза очень милая.

И не говорю, что ненавижу его. Может, я никогда этого не сделаю. Не знаю, что толку, если я дам ему знать, что отныне вижу его в совершенно другом свете.

Теперь он просто… обычный. Нормальный.

Возможно, это такой себе обряд посвящения в мужчины — осознание, что твой отец разбирается в жизни ничуть не лучше тебя.

Я иду к себе в комнату. Достаю телефон и пишу Рейчел.

Я: Что делаем завтра вечером?

Рейчел: Врем родителям?

Я: Можешь встретиться со мной в семь?

Рейчел: Да.

Я: Рейчел?

Рейчел: М-м?

Я: Спокойной ночи.

Рейчел: Спокойной ночи, Майлз.

Я выключаю телефон, желая, чтобы ее сообщение было последним полученным за сегодня. Закрываю глаза.

Я влюбляюсь, Рейчел.

Глава 7

Тейт

Прошло две недели с тех пор, как я видела Майлза, но лишь две секунды, как я последний раз подумала о нем. Он работает столько же, сколько и Корбин, и хоть мне приятно периодически оставаться самой, еще больше мне нравится, когда у брата выходные, ведь мне наконец-то есть с кем пообщаться. Я бы сказала, что мне также нравится, когда Корбин и Майлз оба дома, но такого пока не было.

До сегодня.

— Его отец на работе, и у него выходные до понедельника, — говорит Корбин. Я понятия не имела, что он пригласил Майлза поехать с нами домой на День благодарения. Он стучит в дверь квартиры друга. — Ему больше нечем заняться.

Я киваю и отхожу к лифту. Боюсь, что когда Майлз выйдет, моя радость из-за его поездки с нами будет слишком очевидна.

Я устраиваюсь у дальней стенки лифта, когда они присоединяются ко мне. Майлз кивает в знак приветствия, но на этом все. Последний раз, когда мы беседовали, наши отношения стали натянутыми из-за глупости, которую я ляпнула, поэтому теперь я молчу. И пытаюсь не пялиться на него, но сосредоточиться на чем-либо другом невероятно сложно. Он одет в бейсбольную кепку, джинсы и футболку НФЛ. Наверное, поэтому мне и тяжело отвернуться; я всегда находила парней симпатичными, когда они не прилагали к этому усилий.

Я перестаю рассматривать его одежду и встречаюсь с напряженным взглядом Майлза. Не знаю, стоит ли мне улыбнуться или отвернуться от стыда, потому решаю просто копировать его действия, ожидая, чтобы он отвернулся первым.

Но он этого не делает. Парень продолжает молча наблюдать за мной на протяжении всей поездки вниз, и я упрямо вторю ему. Когда мы наконец доезжаем до первого этажа, он выходит первым, и я с облегчением вздыхаю впервые за последние шестьдесят секунд.

— Куда это вы собрались? — спрашивает Кэп, как только мы выходим в вестибюль.

— Домой в Сан-Диего, — отвечает Корбин. — У тебя есть планы на День благодарения?

— Напряженный день для полетов, — говорит Кэп. — Думаю, я буду работать. — Он подмигивает мне, и я отвечаю тем же, прежде чем он переводит внимание на Майлза. — А ты, паренек? Тоже едешь домой?

Он молча смотрит на Кэпа, прямо как на меня в лифте. Это жутко меня разочаровывает, так как раньше я надеялась, что Майлз окидывает меня таким взглядом, поскольку чувствует то же притяжение, что и я к нему. Но сейчас, наблюдая за его гляделками с Кэпом, я почти уверена, что его невозмутимость не имеет никакого отношения к влечению к человеку. Наверное, он на всех так смотрит. Следующие пять секунд проходят в очень неловкой тишине. Может, Майлзу не нравится, когда его называют пареньком?

— Счастливого Дня благодарения, Кэп, — говорит он наконец, даже не утруждаясь ответить на вопрос. Затем разворачивается и уходит вместе с Корбином.

Я смотрю на Кэпа и пожимаю плечами.

— Пожелай мне удачи, — тихо говорю я. — Похоже, мистер Арчер в дурном расположении духа.

Тот улыбается.

— Да нет, — он пятится к своему стулу. — Некоторые просто не любят, когда им задают вопросы. — Садится. Кэп салютует мне на прощание, и я выхожу из здания.

Не знаю, прощает ли Кэп грубость Майлза потому, что тот ему нравится, или это его отношение ко всем.

— Я могу повезти, если хочешь, — говорит Майлз Корбину, когда мы доходим до машины. — Я знаю, ты не выспался. Можешь сесть за руль завтра.

Мой брат соглашается, и Майлз занимает место водителя. Я устраиваюсь на заднем сидении и пытаюсь разобраться, где конкретно мне сесть. Прямо за Майлзом, посередине, за Корбином? Где бы я ни села, я буду чувствовать его рядом с собой. Он повсюду.

Все вокруг меня — Майлз.

Вот, что чувствует человек, когда его кто-то привлекает. Он внезапно становится его всем, и не важно, хочешь ты того или нет.

Это наводит меня на размышления, ощущает ли Майлз что-то подобное по отношению ко мне, но быстро избавляюсь от этой мысли. Я вижу, когда парня ко мне влечет, и он явно не подходит под эту категорию. Поэтому мне нужно разобраться, как избавиться от своих чувств, когда он рядом. Последнее, чего я сейчас хочу, это влюбиться в парня, когда у меня едва хватает времени на работу и учебу.

Я достаю учебник из сумки и начинаю читать. Майлз включает радио, а Корбин откидывается назад в сидении, задирая ноги на приборную доску.

— Не будите меня до нашего приезда, — говорит он, надвигая кепку на глаза.

Я поднимаю взгляд на Майлза; тот подстраивает под себя зеркало заднего вида. Он оборачивается, чтобы выехать с парковки, и на мгновение встречается со мной взглядом.

— Тебе удобно? — спрашивает парень. Прежде чем выслушать ответ, он снова поворачивается и заводит машину, затем смотрит на меня в зеркало.

— Ага. — Я специально улыбаюсь. Не хочу, чтобы он думал, что я расстроена из-за его поездки с нами, но мне всегда трудно делать отстраненный вид, когда он рядом, несмотря на все прилагаемые усилия.

Он снова смотрит перед собой, а я — в книгу.

Проходит тридцать минут, и попытка почитать в движущейся машине заканчивается головной болью. Я откладываю книгу и устраиваюсь поудобнее в сидении. Откидываю назад голову и задираю ноги на консоль между Майлзом и Корбином. Он поглядывает на меня в зеркало, и его глаза, словно руки, пробегаются по моему телу. Его взгляд задержался на мне всего на две секунды, затем вновь вернулся к дороге.

«До чего же это меня бесит».

Понятия не имею, что происходит у него в голове. Он никогда не улыбается. Не смеется. Не флиртует. Его лицо служит постоянной завесой между ним и окружающим миром.

Я всегда была падка на тихих парней. В основном потому, что остальные слишком болтливы, и мне было в тягость выслушивать каждую мысль, что проносилась у них в голове. Но в случае с Майлзом, я жалею, что он не такой. Я хочу знать все, о чем он думает. Особенно сейчас, скрываясь за непоколебимым, стоическим выражением.

Я все еще пялюсь на него в зеркало, пытаясь разгадать его, когда парень снова переводит взгляд на меня. Я тут же утыкаюсь головой в телефон, смутившись, что он меня заметил. Но зеркало действует на меня, как магнит, так и притягивая мой взгляд.

В ту же секунду, как я поднимаю глаза, он делает то же самое.

Снова отворачиваюсь.

«Черт».

Эта поездка будет самой долгой в моей жизни.

Проходят три минуты, прежде чем я снова осмеливаюсь взглянуть.

«Черт. Он тоже смотрит!»

Я улыбаюсь, посмеиваясь над нашей забавой.

Он тоже улыбается.

Он.

Тоже.

Улыбается.

Майлз возвращает свое внимание к дороге, но небольшая улыбка застывает на его губах на пару секунд. Не могу перестать на нее пялиться. Мне хочется заснять ее, пока та не исчезла, но это будет странно выглядеть.

Он опускает руку на консоль, но ему мешают мои ноги. Я приподымаюсь на руки.

— Прости, — я начинаю их убирать.

Его пальцы смыкаются на моей босой ноге.

— Все нормально.

Его рука все еще держит меня за ногу. Вот теперь я пялюсь в открытую.

Черт возьми, он только что шевельнул пальцем. Намеренно поглаживая мою ступню. Я сжимаю бедра, воздух не выходит из легких, ноги напрягаются. Разрази меня гром, если он только что не погладил меня по ноге, прежде чем убрать руку.

Мне приходится втянуть щеки, чтобы сдержаться от улыбки.

«Похоже, я привлекаю тебя, Майлз».

***

Как только мы приезжаем к родителям, папа дает Майлзу и Корбину задание: украсить дом рождественскими гирляндами. Я заношу вещи и отдаю мальчикам свою комнату — единственную с двумя кроватями. Сама занимаю бывшую спальню брата, затем направляюсь на кухню, чтобы помочь маме приготовить ужин.

День благодарения никогда не считался особым праздником в нашей семье. Маме с папой не нравилось выбирать, к чьим родственникам они поедут праздновать, да и он не часто бывал дома, поскольку праздники — это пик работы пилота. Мама решила, что День благодарения — только для ближайших родственников, потому на него собирались только я, Корбин и родители, когда папа бывал дома. В прошлом году была только я и мама, поскольку мужская половина нашей семьи работала.

В этом году собрались мы все.

И Майлз.

Его присутствие кажется мне немного странным. Мама была рада с ним познакомиться и не противилась его приезду. Папа любит всех, и он более чем счастлив, что теперь есть кого нагрузить приготовлениями к празднику, потому наличие гостя его ничуть не смущает.

Мама передает мне кастрюлю вареных яиц. Я начинаю очищать их от скорлупы для фаршировки, а она облокачивается на стол, подпирая руками подбородок.

— Этот Майлз очень даже ничего, — она поднимает бровь.

Дайте-ка я расскажу вам кое-что о своей маме. Она замечательная. Правда. Но мне никогда не хотелось обсуждать с ней парней. Началось все, когда мне было двенадцать, и у меня пошли месячные. Она так обрадовалась, что позвонила трем подругам, чтобы поделиться новостью, прежде чем рассказать мне, какого черта со мной происходит. Я довольно быстро поняла, что тайны перестают быть таковыми, стоит им достичь ее ушей.

— Он неплохой, — вру я, потому что это мягко сказано. Его золотисто-коричневые волосы и завораживающие голубые глаза, широкие плечи, легкая щетина после нескольких рабочих дней, фантастически приятных запах, будто он только что вышел из душа и даже не успел вытереться — все это залог успешного внешнего вида.

«Боже, в кого я превратилась?»

— У него есть девушка?

Я пожимаю плечами.

— Мама, мы практически незнакомы. — Я подношу кастрюлю к раковине и включаю воду, чтобы легче было снимать скорлупу с яиц. — Как папе живется на пенсии? — спрашиваю я в попытке сменить тему.

Мама ухмыляется. Этой всезнающей улыбкой, которую я абсолютно ненавижу.

Наверное, мне никогда не придется делиться с ней секретами, ведь она моя мама. Она и так уже все знает.

Я краснею, затем отворачиваюсь и заканчиваю очищать чертовы яйца.